Духовный подвиг
В № 30 (87) «Областной Рязанской Газеты» была опубликована статья «От креста до бомбы» о Великой княгине Елизавете Фёдоровне Романовой. Сегодня мы продолжаем рассказывать о жизни этой святой мученицы. В публикации использованы выдержки из книги Алексея Солоницына «Земной ангел».
Игумен Серафим (Кузнецов) так характеризовал жизнь Великой княгини: «Немало пришлось ей перенести от коварных бесчестных людей, циничной клеветы и напраслины… Она, испытуемая скорбями и бедствиями, не роптала на свою судьбу, а тем более — на Бога, помня, что судьбы Божии всегда благие и премудрые, но часто непостижимые и сокровенные об испытуемых».
После смерти своего мужа Великая княгиня Елизавета Фёдоровна разделила все свои драгоценности на 3 части: одна из них была возвращена казне, другая часть разделена между ближайшими её родственниками и третья, самая обильная часть, пошла на пользу благотворительной деятельности. Великая княгиня ровным счётом ничего себе не оставила, не исключая и своего обручального кольца.
Великая княгиня писала: «Мы не можем всего понять, понять причину, но Богу она ведома, и если совесть чиста, а вера крепка, всё можно перенести, как мученики в давние времена».
ПОКАЯНИЕ
На железной койке, застланной суконным солдатским одеялом, сидел Каляев. Перед ним стоял стол, на нём лежали листы бумаги, рядом — чернильница, перо. Стены камеры, как водится, были в подтёках, через за-решетчатое оконце сочился жидкий свет.
Каляев сидел в Пугачёвской башне Бутырской тюрьмы. Время от времени он хватал перо, быстро, почти лихорадочно писал несколько строк, останавливался, обдумывая следующее. Он осунулся, к жидкой бородёнке прибавилась щетина на щеках. В глазах то вспыхивала ярость, то они
потухали, застилаясь пеленой смертельной усталости. Когда он услышал, что отпирается дверной замок, то схватил лист бумаги и спрятал его под подушку. Надзиратель впустил в камеру Елизавету Фёдоровну и ушёл. С минуту Каляев молча смотрел на вошедшую, не понимая, кто это и зачем к нему пришёл.
— Кто вы? — наконец выговорил он.
— Я вдова убитого вами человека.
— Спасать меня пришли! — Он хохотнул.
— Эти ваши поповские дешёвые штучки. Не на того напали! — на его лице появилась ядовитая ухмылка. — Хотя я и человек верующий, но ваших замшелых обрядов не принимаю. И если вы надеетесь, что я перед вами на колени упаду, то напрасно.
— Всё-таки верующий?
Елизавета Фёдоровна вынула из сумочки Евангелие и положила его на стол.
— Что это? А, Евангелие! Заберите обратно. Я верю в Бога, как в идею… но не больше.
— То есть Бога вы принимаете. А Сына?
— Ну, это вопрос спорный.
— Был он, скорее всего, просто человек, наделённый особыми талантами — исцелений там, пророчеств. А может, и фокусы умел только показывать… Кто знает?
— Значит, вы стоите на точке зрения иудейской: Христа надо было распять, чтобы неповадно было выдавать Себя за Сына Божиего.
— Я говорю, кто знает? — злобно возразил Каляев, — я не богослов, и этими вопросами мало интересовался. Однако не затем вы пришли, чтобы узнать мою точку зрения на Христа.
— Отчасти и за этим, — спокойно ответила Елизавета Фёдоровна. И этот её спокойный тон, и весь облик, тихий, скорбный, материнский, невольно действовали на Каляева, он перестал смеяться, и язвительная улыбка сошла с его лица.
— Ну, если вам так интересно… Извольте. Меня интересует устроение общества земного. В нём никакой тирании, самодержавия. А вы Боженькой прикрываетесь. Вот такой Боженька мне не нужен.
— Вы не так понимаете. Есть не Боженька, а Бог Отец, Бог Сын и Дух Святой: Троица Животворящая, единая и неделимая — Бог единый. В вашем положении могут быть минуты, когда душа потребует прикосновения к Нему как к единственному спасению.
— От Дома Романовых, к которому вы принадлежите, мне не нужно ничего, тем более Евангелия. Я вышел на бой с самодержавием, я совершил теракт, ваш муж представлял собой гнойную язву, которую необходимо было вырезать острым ножом. Я провёл эту операцию и чувствую себя превосходно. Как врач, который выполнил свой профессиональный долг.
— Врачи не бывают убийцами.
— Это с вашей точки зрения. А с точки зрения народа. Скажите, вы не понимаете, что самодержавие — гнилая язва? Это труп, лежащий на пути прогресса.
— Прогресс? Даже если вы правы, и России нужен другой строй, то всё равно без Бога жизнь невозможна. Без Бога народ превращается в толпу, которую объединяет лишь пролитая кровь. Вы сказали, что верите в Бога. Так как же может верующий человек сознательно идти на убийство?
Каляев сжал кулаки и побледнел. Он привык первенствовать в спорах, его логика и аргументы всегда казались ему несокрушимыми. То, что эта женщина, о которой он только слышал, возражает ему, да ещё навязывает свою точку зрения, довело его до белого каления. Но он не хотел показывать своё раздражение и злость. Но ему было лестно, что Великая княгиня пришла к нему. Елизавета Фёдоровна смотрела на него, как на больного и упрямого ребёнка.
— Вот чернильница, — сказала она.
— У неё есть верх и низ. Переверните чернильницу — опять будет верх и низ. Есть человек трудолюбивый, а есть ленивый. Вы хотите перевернуть общество, и что же будет? Опять верх и низ. И что же изменится в обществе?
— Мы установим законы…
— Подождите. Для вас история человечества — не в счёт? Не было ни революций, ни войн? Не писались новые законы? Не придумывались новые теории?
— Наша теория совершенно нова.
— А раньше так не говорили? Не были уверены, что вот именно они и сделают человечество счастливым?
— Так в чём же спасение? — крикнул Каляев, и голос его сорвался.
— Спаси себя сам, и тысячи вокруг тебя спасутся. Это не я, это преподобный Серафим Саровский сказал. Вам надо приготовить душу свою к встрече с Господом. Все мы рано или поздно встанем перед Ним. Вы заблудились, как мальчик в лесу. Я буду просить о вашем помиловании.
— Не вздумайте. Как боец революции я смело предстану перед казнью. Смерти я не боюсь, я потребую публичной казни моей!
Елизавета Фёдоровна тяжело вздохнула.
— У вас хаос в душе. Вы не хотите услышать свою душу. Вот икона Ивер-ской Божией Матери. Возьмите её. Посмотрите и перекреститесь.
— Не понимаю.
— Потом поймёте. Прощайте. Я буду молиться за вас.
Железная дверь за ней закрылась.
Я воспользовалась этой выдержкой из книги Алексея Солоницына, показать, что жизнь Великой княгини дарит нам драгоценную надежду в том, что её человеколюбие донесётся до сердца современного человека и напомнит — если ты имеешь доброе сердце, но тебе горько и одиноко, ты нездоров и страдание не покидает тебя, всегда надейся на светлое!
Господь не забывает доброты!
Господь никогда ничего не забывает!
Владыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас И дай покой душе смиренной,
В невыносимый, смертный час…
И, у преддверия могилы,
Вдохни в уста Твоих рабов Нечеловеческие силы Молится кротко за врагов!
Сергей Бахтеев