«Слава Богу за все»

В № 30 (87) и №31 (88) «Областной Рязанской Газеты» были опубликованы статьи «От креста до бомбы» и «Духовный подвиг» о Великой княгине Елизавете Фёдоровне Романовой. Сегодня мы продолжаем рассказывать о жизни этой святой мученицы.

Елизавета Фёдоровна вошла в нашу историю как дорогое, светлое лицо, которое никогда не померкнет. Как меняется всё в жизни. В детстве Элле казалось, что нет ничего на свете лучше шотландского замка её бабушки королевы Виктории. Но прошли годы, десятилетия. И вот она на другом конце земли, вдали от Шотландии, от родного Дармштадта, и нет для неё ничего милее её нового пристанища. Елизавета Фёдоровна — Великая княгиня, родная сестра Государыни, навсегда порвавшая с придворным блеском и мишурой, полюбила свою обитель.

Марфо-Мариинская обитель милосердия открылась в феврале 1909 г. -ровно через 4 года после гибели от рук террориста Каляева мужа Елизаветы Фёдоровны, Великого князя Сергея Александровича. Она возвела обитель на собственные деньги и в короткие сроки. Храмы, жилищные здания, больничные корпуса выросли на месте старинной усадьбы в самом центре купеческого Замоскворечья.

Сразу же, как только Елизавета Фёдоровна приобрела усадьбу, встал вопрос о возведении собора. Соборный храм был заложен в мае 1908 г. В числе его создателей были Алексей Щусев, Михаил Нестеров, Павел Корин, знаменитый скульптор Сергей Коненков. Необходимо отметить, что обитель была построена по древнерусскому стилю, по образцам новгородско-псковского зодчества. Массивный объём храма с узкими шлемовидными окнами увенчан также шлемовидной главой. Кирпичные стены украшены кирпичным декором и каменной резьбой, которая придаёт стенам храма лёгкость и воздушность. Двенадцать колоколов были настроены под знаменитые Ростовские звоны.

8 апреля 1912 г. митрополит Московский Владимир освятил храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Старинная усадьба на Ордынке славилась своим садом. Обустраивая обитель, Елизавета Фёдоровна сама принимала участие в посадках. Она любила цветы и умела за ними ухаживать. Больше всего (судя по архивным документам; было белых цветов.

Сёстры обители не давали монашеских обетов окончательно. Они приносили обеты целомудрия, нестяжания и послушания; но могли вернуться в
мир. Форму для сестёр разработал Михаил Нестеров.

Елизавета Фёдоровна назвала свою обитель Марфо-Мариинской, потому что хотела соединить в ней два рода любви. Евангельские сёстры четырёхдневного Лазаря подавали ей пример в том. Марфа — любовь деятельная, Мария -молитвенная. Но обе они были угодны Христу.

Вот небольшой отрывок из рассказа Ивана Бунина «Чистый понедельник», повествующий о посещении героя произведения Марфо-Мариинской обители в поисках любимой девушки из купеческой семьи, психологию которой он не мог понять:

«На Ордынке я остановил извозчика у ворот Марфо-Мариинской обители

— там во дворе чёрные кареты, видны были раскрытые двери освящённой церкви, из дверей умиленно неслось пение девичьего хора. Мне почему-то захотелось непременно войти туда. Дворник у ворот загородил мне дорогу, прося мягко, умоляюще:

— Нельзя, господин, нельзя!

— Как нельзя? В церковь нельзя?

— Можно, господин, конечно, можно, только прошу вас за-ради Бога, не ходите, сейчас там Великая княгиня Елизавета Фёдоровна и Великий князь Ми-трий Палыч…

Я сунул ему рубль — он сокрушённо вздохнул и пропустил. Но только я вошёл во двор, как из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, за ними — вся в белом, длинном, тонколикая, в белом обрусе с нашитым на него золотым крестом на лбу, высокая, истово идущая с опущенными глазами, с большой свечой в руке, Великая княгиня; а за нею тянулась такая же белая вереница поющих, с огоньками свечек у лиц, инокинь или сестёр — уж не знаю, кто они были и куда шли. Я почему-то внимательно смотрел на них.».

Елизавета Фёдоровна, настоятельница обители, была не только монахиней, но подвижницей: 3-4 часа сна, заутреня, обедня, всенощное бдение вместе со всеми, а потом, в ночные часы, молитва уже в одиночестве. Весь же светлый день — послушание. Обход больных, приём посетителей, хозяйственные заботы, переписка. Больные приободрялись, едва завидев её серое по будням и белое по праздникам монашеское одеяние, от которого как будто исходило сияние.

У постели тяжело больных она просиживала часами. Ни один посетитель не уходил от неё, не получив помощи. Но при этом каким-то чудесным образом она находила время трудиться во множестве благотворительных комиссий, хлопотать по делам Палестинского общества, которое возглавляла, опекать порученный ей Государем Черниговский полк.

Откуда бралось столько железной воли, строжайшей дисциплины, неисчерпаемой энергии в этой изящной женщине, поражавшей всех своей красотой, ангельским голосом, кротостью? И чем больше она трудилась, тем больше радости это ей доставляло, тем больше силы посылал ей Господь. За 5 предвоенных лет обитель расширилась, укрепилась. Но разразилась война. Елизавета Фёдоровна горько плакала при известии о ней. И не только потому, что любимый брат Эрни оказался вдруг противником сестёр — Эллы и Алекс. Сама судьба России оказалась под смертельной угрозой. Война резко всё изменила. Количество разбойных людей увеличилось. Ворота обители приходилось запирать, но и это не спасало от грабителей.

Любовь москвичей, которой она была окружена, подверглась вдруг бесовскому натиску ненависти. Но ничто не могло вывести её из равновесия, поколебать её мир, полный любви, участия, понимания, прощения. Она неизменно повторяла: «Слава Богу за всё!» Народ — это дети. Мутят, подзуживают, распаляют его бесы-революционеры.

Узнав об отречении царя Николая, Елизавета Фёдоровна тяжело заболела. Воцарился хаос. Волны революции бились и о стены обители. Было ясно, что настоятельницу не оставят в покое. Германский и шведский послы наперебой предлагали ей помощь с отъездом из России. Но она отказалась. Она пройдёт свой путь до конца вместе с Россией и православием. Арестовать её по личному распоряжению Дзержинского на Светлой Седмице 1918 г. прислали отряд стрелков латышей. Русским не доверяли, боялись, что пожалеют собственные святыни. В этот день святитель Тихон служил молебен в обители. Он пытался добиться освобождения её, но тщетно. Елизавету Фёдоровну в сопровождении двух инокинь повезли на Урал. Там — подальше от границ — решили собрать всю царскую семью, всех родственников Государя. В Алапатьев-ске поселили в здании школы. Вместе с Елизаветой Фёдоровной находились Великие князья — Сергей Михайлович и дети Константина Романова — известного поэта «К.Р.» — Иоанн, Игорь и Константин, а также юный князь Владимир Палей — сын Павла Александровича.

Первый месяц в Алапаевске прошёл сносно, но потом догляд резко ужесточился, стали обращаться как с приговорёнными к смерти. Спутниц Елизаветы Фёдоровны отпустили на свободу. Но сестра Варвара добилась, чтобы её оставили при Великой княгине.

И вот 18 июля 1918 г. их повезли на казнь. Пятерых мужчин, русских князей, и двух женщин — Елизавету Фёдоровну и инокиню Варвару, которая неотступно следовала за ней. Доставили к Синячихинской шахте, доходившей до 60 м глубины. Заживо сбросили всех, только попытавшегося сопротивляться Сергея Михайловича застрелили. Елизавета Фёдоровна успела произнести Христовы слова: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят». Забросили шахту гранатами, потом валежником, подожгли. Крестьянин, случайно оказавшийся неподалёку от шахты, слышал, как в глубине шахты звучала Херувимская песнь — это пели мученики.

31 октября 1918 г. армия Колчака заняла Алапаевск. Останки убитых извлекли из шахты. Елизавета Фёдоровна была не тронута тлением.

Останки убитых положили в гробы и поставили на отпевание в кладбищенской церкви города. Однако с наступлением Красной армии тела несколько раз перевозили на Восток. В апреле 1920 г. в Пекине их встречал начальник Русской духовной миссии, архиепископ Иннокентий (Фигуровский). Оттуда два гроба — Великой княгини Елизаветы и сестры Варвары — в Шанхай, Порт-Саид и, наконец, в Иерусалим. Погребение их под храмом равноапостольной Марии Магдалины в Геф-симании совершил Иерусалимский Патриарх Дамиан.

Было исполнено желание Великой княгини Елизаветы быть похороненной на Святой земле.