Продажу алкоголя в Татьянин день запретили чересчур начитанные чиновники
Именно они, ознакомившись с творчеством Владимира Алексеевича Гиляровского и Антона Павловича Чехова, приняли такое решение (лонгрид).
Интереснейший материал Ирины Сухановой, пишущей в «Живом журнале» под ником perpetuya_1 и девизом «Ворошу прошлое»:
Из очерка Владимира Гиляровского «Студенты» (вошёл в сборник «Москва и москвичи») можно узнать много интересного о житье-бытье студентов Императорского Московского университета (именно так назывался МГУ во времена оные).
Императорский Московский университет, учреждённый 12 января (25 января по новому стилю) 1755 года указом императрицы Елизаветы Петровны.
ТАТЬЯНИНЪ ДЕНЬ ВЪ МОСКВѢ. ВЫПИТО ВСЁ, КРОМѢ МОСКВЫ-РЕКИ…
«До реакции восьмидесятых годов 19 века Москва жила своею жизнью, а Университет – своею. Студенты в основной своей части ещё с шестидесятых годов состояли из провинциальной бедноты, из разночинцев, не имевших ничего общего с обывателями, и ютились в «Латинском квартале», между двумя Бронными и Палашевским переулком, где немощёные улицы были заполнены деревянными домами с мелкими квартирами. Кроме того, два больших заброшенных барских дома дворян Чебышевых, с флигелями, на Козихе и на Большой Бронной почти сплошь были заняты студентами.
К началу учебного года на воротах каждого дома висели билетики – объявления о сдаче комнат внаймы. В половине августа эти билетики мало-помалу начинали исчезать. В каждой комнатушке студенческих квартир «Латинского квартала» жило обыкновенно четверо. Четыре убогие кровати, они же стулья, столик да полка книг.
Одевалось студенчество кто во что, и нередко на четырёх квартирантов было две пары сапог и две пары платья, что устанавливало очередь: сегодня двое идут на лекции, а двое других дома сидят; завтра они пойдут в Университет.
Обедали в столовых или питались всухомятку. Вместо чая заваривали цикорий, круглая палочка которого, четверть фунта, стоила три копейки, и ее хватало дней на десять».
Замечу мимоходом: студенты терпели всяческие лишения. Но – знали, ради чего. И учились на совесть. А как иначе? Вместе с дипломом выпускник Университета (а также любого другого высшего учебного заведения) поднимался на социальном лифте. Крестьянские, мещанские сыновья и прочие разночинцы становились личными почётными гражданами. Это уже другое правовое поле. Почётное гражданство – привилегированное сословие. Однако личное почётное гражданство со всеми привилегиями распространялось только на семью (жену и детей), но не переходило к внукам. После десятилетней службы по специальности личный почётный гражданин переходил в потомственные почётные граждане. Вместе со всеми своими потомками.
«Студент», худ. Николай Ярошенко, 1881 год.
У этого молодого человека есть перспективы. Если, конечно, благополучно окончит курс. Кстати, почему он не в форменной одежде? Где шинель и фуражка? Выясним у Гиляровского:
В семидесятых годах формы у студентов ещё не было, но всё-таки они соблюдали моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму. Большинство, из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с широченными полями и иногда – верх щёгольства – плед и очки, что придавало юношам учёный вид и серьёзность. Так одевалось студенчество до начала восьмидесятых годов, времени реакции.
Вступив на престол, Александр III стал заводить строгие порядки. Они коснулись и университета. Новый устав 1884 года уничтожил профессорскую автономию и удвоил плату за слушание лекций, чтобы лишить бедноту высшего образования, и, кроме того, прибавился новый расход – студентам предписано было носить новую форму: мундиры, сюртуки и пальто с гербовыми пуговицами и фуражками с синими околышами.
Студенты жили тяжело, зато гуляли весело. По крайне мере, один день в году. Января 12-го дня (по старому стилю, 25 января по новому) по московским улицам живыми волнами катились толпы студентов. Синие университетские шинели…
Никогда не были так шумны московские улицы, как ежегодно в этот день Толпы студентов до поздней ночи ходили по Москве с песнями, ездили, обнявшись, втроём и вчетвером на одном извозчике и горланили. Недаром во всех песенках рифмуется: «спьяна» и «Татьяна»! Это был беззаботно-шумный гулящий день. И полиция, – такие она имела расчёты и указания свыше, – в этот день студентов не арестовывала. Шпикам тоже было приказано не попадаться на глаза студентам.
12 января утром – торжественный акт в университете в присутствии высших властей столицы. Три четверти зала наполняет студенческая беднота, промышляющая уроками: потёртые тужурки, блины-фуражки с выцветшими добела, когда-то синими околышами. Но между ними сверкают шитые воротники роскошных мундиров дорогого сукна на белой шелковой подкладке и золочёными рукоятками шпаг по моде причёсанные франтики; это дети богачей.
По окончании акта студенты вываливают на Большую Никитскую и толпами, распевая «Gaudeamus igitur», движутся к Никитским воротам и к Тверскому бульвару, в излюбленные свои пивные. Но идет исключительно беднота; белоподкладочники, надев «николаевские» шинели с бобровыми воротниками, уехали на рысаках в родительские палаты. Зарядившись в пивных, студенчество толпами спускается по бульварам вниз на Трубную площадь, с песнями, но уже «Gaudeamus» заменён «Дубинушкой». К ним присоединилось уже несколько белоподкладочников, которые, не желая отставать от товарищей, сбросили свой щёгольской наряд дома и в стареньких пальтишках вышагивают по бульварам
И вырежем мы в заповедных лесах
На барскую спину дубину…
И с песнями вкатываются толпы в роскошный вестибюль «Эрмитажа», с зеркалами и статуями, шлёпая сапогами по белокаменной лестнице, с которой предупредительно сняты, ради этого дня, обычные мягкие дорогие ковры. Ещё с семидесятых годов хозяин «Эрмитажа» француз Оливье (изобретатель культового салата) отдавал студентам на этот день свой ресторан для гулянки.
Ресторан «Эрмитаж». 1864 год.
Традиционно в ночь на 12 января огромный зал «Эрмитажа» преображался. Дорогая шёлковая мебель исчезала, пол густо усыпался опилками, вносились простые деревянные столы, табуретки, венские стулья… В буфете и кухне оставлялись только холодные кушанья, водка, пиво и дешёвое вино. Это был народный праздник в буржуазном дворце обжорства. В этот день даже во времена самой злейшей реакции это был единственный зал в России, где легально произносились смелые речи. «Эрмитаж» был во власти студентов и их гостей – любимых профессоров, писателей, земцев, адвокатов.
Пели, говорили, кричали, заливали пивом и водкой пол – в зале дым коромыслом! Профессоров поднимали на столы… Ораторы сменялись один за другим…
Открытка, конец 80-х годов 19 века.
Далее автор статьи приводит свидетельство великого русского писателя Антона Павловича Чехова:
«Было так весело, что один студиозус от избытка чувств выкупался в резервуаре, где плавают стерляди. В этом году выпито всё, кроме Москвы-реки, и то благодаря тому, что она замёрзла… Пианино и рояли трещали, оркестры, не умолкая, жарили «Гаудеамус», горла надрывались и хрипели… Тройки и лихачи всю ночь летали от Москвы к Яру, от Яра в Стрельну…».
* * *
В 1923 году вместо «старорежимного» праздника был учреждён День пролетарского студенчества, впоследствии ставший Днём советского студенчества (заметим в скобках: отмечался он как-то вяло, почти незаметно). В 2005-м праздник обновился (или восстановился?) Президентским указом.
Но… по-прежнему отмечается скромненько, без былого размаха. Потому что современные власти извлекли урок из истории и просто запрещают в этот день продажу алкоголя в розничной торговле. А посему студенты и сочувствующие попросту закупаются спиртным накануне или вдоволь пьют в различных заведениях – от шинков и рюмочных до баров и ресторанов. Подробнее об этом здесь.
Что ж, с очередным Днём студентов и наши поздравления всем Татьянам!
