Похоже, в Рязанской области осталась лишь одна организация, всерьёз думающая о предотвращении лесных пожаров
Она называется Экологический Рязанский Альянс (ЭРА) и на днях обнародовала внятную программу и перечень мер, которые необходимо принять во избежание…
Часть 1. Позитив с осадочком
Чтобы понимать, что происходит сейчас в лесопожарной отрасли, достаточно вспомнить мещерские события 2022-го. Казалось бы, определи вовремя масштабы возгорания, подтяни необходимые ресурсы – и огонь можно было ликвидировать в зародыше.
Однако очаг поздно обнаружили, к тому же поначалу решили не выносить сор из избы и обойтись своими – достаточно скудными – силами. В результате заполыхали десятки гектаров.
Свою роль в разрастании очага сыграли и межведомственная путаница, и замалчивание масштабов беды, и запоздалая переброска сил из других регионов. В результате огромный лесной массив (более 20 тыс. га) выгорел дотла, а борьба пожарных и добровольцев с огнём превратилась в каждодневный подвиг.
Надо отдать должное властям: они учли ошибки, допущенные в прошлом году на Рязанщине и в других российских регионах, где горел лес. Некоторые законы призванные поправить положение, уже вступили в силу, другие пока в статусе законопроектов. Хватит ли их, чтобы уберечь леса от огня наступающим летом 2023 года? Будем разбираться.
Во-первых, в январе кабмин внёс в думу поправки к Лесному кодексу. Мишустин утверждает, что они позволят оперативно концентрировать нужные ресурсы в местах лесных пожаров.
После того, как законопроект превратится в закон, наконец-то, станет понятно, кто определяет зоны контроля лесных пожаров и условия их тушения – эта обязанность возложена на Рослесхоз. Кроме того, на базе Авиалесоохраны официально создадут федеральный резерв экстренного реагирования, который будет оперативно перебрасываться в проблемные точки.
Всё это, безусловно, радует. Вот только закон вступит в силу спустя полгода после того, как его примет Дума – а это произойдет не раньше весны. Так что результаты мы увидим в лучшем случае в следующем году. Ещё один вызывающий сомнения момент – сумма, которую выделят на экстренное реагирование, определена в размере скромных 0,5 миллиарда рублей. То есть к общему объёму средств, которые государство тратит на лесные пожароохранные мероприятия, добавится всего 3,5%.
Второе положительное нововведение: с 1 марта заработали новые Правила тушения лесных пожаров, которые серьёзно сокращают зоны контроля возгораний. То есть территории, в пределах которых огонь официально можно не тушить. Насколько правила в новой редакции эффективны, мы узнаем ближе к лету. Настораживает хотя бы то, что никакими бюджетными вливаниями изменения не подкреплены, и могут не выйти за рамки благих намерений.
Наконец, третий позитивный момент – введённый Рослесхозом запрет на профвыжигания. В средней полосе они не практикуются, а вот для Сибири и Дальнего Востока такой запрет очень актуален. Остановит ли мораторий официальный пал травы и подлеска в восточных регионах? Будем посмотреть.
P.S. от Рыбакова Евгения. Мы даже хвалили Пожлес до этого. Как они оперативно гасили возникающие очаги. И тут такое!
Часть 2. Негатив с оговорками
По лесопожарным плюсам прошлись, переходим к минусам. Их, к сожалению, больше.
Первый и самый главный – финансы. Бюджетных денег Пожлесу в этом году выделили ровно столько же, сколько в прошлом. При этом подорожало всё – техника, оборудование, запчасти, ГСМ. Выделенных средств может попросту не хватить, чтобы поддерживать материально-техническую базу в боеготовности. Про рост скромных зарплат лесным огнеборцам в этом году, видимо, тоже придётся забыть. А про инфляцию поди забудь …
Отсюда вторая проблема – кадровый голод. Ни для кого не секрет, что свободных мужских рук в стране по известным причинам стало меньше. Пожлес не исключение: многих мобилизовали, а из тех, что остались на службе, не все готовы нести её за гроши. Люди уходят из лесопожарной отрасли туда, где больше платят – рыба, как известно, ищет, где глубже …
Ряды пожлесовцев редеют и по естественным причинам, нередко такие потери становятся невосполнимыми. С нашей точки зрения, такой потерей стал уход из жизни Романа Челюскина.
Роман Олегович много лет руководил тушением самых проблемных пожаров в Рязанской области и найти ему адекватную замену будет архисложно.
Ещё один негатив – тайные палы травы, которые уже стали причинами бесчисленного количества лесных пожаров. Тут всё стало только хуже: сразу два недавних изменения в законах дали сельчанам дополнительные стимулы жечь траву и деревья.
- Первое – запрет сельского лесоводства, т. е. выращивания лесов на землях сельскохозяйственного назначения. Во второй половине минувшего года такие леса оказались вне закона и превратились в обузу для местных властей. А как проще всего избавиться от ненужных деревьев? Правильно, спалить их вместе с травой и подлеском.
- Вторая неудачная законодательная новелла – увеличение штрафов за нарушения пожарной безопасности на землях различного назначения. Т. е. за сухую траву на участке теперь придётся заплатить не символическую, а очень даже ощутимую сумму. С деньгами расставаться вряд ли кто-то захочет, значит, придётся расставаться с травой. А как это сделать проще всего? Смотри предыдущий абзац.
И это, как ни грустно, ещё не весь лесопожарный негатив.
P.S. от Рыбакова Евгения. Мы всегда приветствовали инициативы, поддерживающие лесников и Пожлесе, в частности. Специалистов и так очень мало осталось! Конечно, должна быть достойная зарплата и оборудование нормальное. У Министерства природных ресурсов Рязанской области есть такие возможности. Надеюсь, они их не упустят!
Часть 3. Вопросы без ответов
После обсуждения позитива и негатива в лесопожарной отрасли осталось несколько вопросительных знаков, которые всё никак не сменятся восклицательными.
Вопрос первый: кто отвечает за пожарную безопасность и тушит возгорания в лесах, подконтрольных министерствам и ведомствам?
Рослесхоз к ним отношения не имеет. Пожлес, получается, тоже сбоку припёка. А площадь ведомственных лесных массивов в нашей необъятной, между тем, о-го-го какая!
Чтобы понять, к чему приводит неразбериха в этом вопросе, достаточно вспомнить лето 2019 года, когда на десантном полигоне под Сельцами в ходе стрельб загорелась сухая трава, затем полыхнул лес. Никто из профильных служб поначалу туда даже не сунулся, ибо формального основания нет. К тому же, на полигоне гремели взрывы боеприпасов. В итоге в первые дни с огнём боролись парашютисты-десантники, совершенно этому делу не обученные. И когда пламя вышло за пределы полигона, это был уже полноценный пожар, который в итоге уничтожил более 600 гектаров леса!
Военная прокуратура возбудила дело против чинов десантного училища, гражданская – в отношении Пожлеса и Криушинского лесничества, которые, якобы, не углядели. Хотя, казалось бы, они тут каким боком??
Так вот, в правовом плане ситуация с той поры не изменилась ни на йоту. И случись что-то подобное ещё раз, нас, скорее всего, ждёт всё та же путаница.
Ещё один вопрос касается торфяников, с которыми у нас, начиная с прошлого века, работает принцип «туда-сюда».
Сперва их начали массово осушать под сельское хозяйство, потом дотумкали, что природе это не по кайфу, и принялись обводнять обратно. В последние десятилетия и этот процесс на Рязанщине сдулся, и лесные торфяники у нас теперь как бы сами по себе.
Наконец, третий вопрос по очереди, но не по важности.
В середине ноября прошлого года Генпрокуратура возбудила уголовное дело о халатности при тушении леса в Мещере. Фигурантов тогда не назвали. С тех пор прошло без малого четыре месяца – по-прежнему тишина.
Почему?
Варианта видится два: либо где-то наверху вспомнили о старом добром принципе «своих не сдаём». Либо процесс пошёл в затяг, поскольку с формальной точки зрения виновных нет!
Поживём–увидим…
