Немецкая принцесса русской крови
Екатерина II, 16 лет.
Тайна о рождении Российской Императрицы Екатерины II воистину сенсационна…
Нити истории путаны и непонятны. Почему непредсказуемая фортуна выдвигает того или иного человека на авансцену – часто полная загадка. Иногда эти загадки обрастают романтическими легендами.
Отчего Елизавета Петровна сделала своим наследником голштинского принца Карла-Петера-Ульриха под именем Пётр III, вполне понятно: он был сыном её любимой сестры Анны Петровны. Сама же императрица Елизавета I хоть и имела сыновей, но, увы, незаконных, которые претендовать на трон не могли. Но почему в невесты наследнику Императрица Елизавета выбрала неприметную Софию-Фредерику-Августу, принцессу Ангальт-Цербстскую?!
Рязань, 15 марта — Областная Рязанская Газета Ангальт-Цербстское герцогство, одно из старейших в Германии (первое упоминание в исторических хрониках относится к IX веку), к началу века XVIII представляло собой совсем малую территориальную единицу с населением около 40 тысяч человек. Это немецкое семейство из города Штеттин не обладало ни богатством, ни знатностью. В списках многочисленных немецких герцогов их имя стояло чуть не на последнем месте. Даже на семейных сборищах в Голштинии (практически все немецкие герцоги были в родстве между собой) ангальтцербстское семейство сидело в конце стола.
Российский дипломат, князь Василий Долгоруков, писал из Парижа в Петербург: «В сложных расчётах русской политики оно ничтожно малая величина». О самом ангальт-цербстском герцоге Василий Долгоруков извещал, что он «даже не владетельный князь, а служит в незначительном чине генерал-майора в прусской армии», поэтому появилась принцесса на свет не в Цербсте, а в Штеттине, где был расквартирован полк Христиана-Августа. Также герцог слыл человеком малообразованным, скучным и на семейные праздники приглашался только потому, что супруга его, Иоганна-Елизавета, – урождённая принцесса Голштинская.
Возможно, Елизавете было приятно выдать Петеньку за дочь женщины, принадлежащей по крови к голштинскому семейству? Ведь и саму Елизавету некогда прочили в невесты одному из голштинских принцев. Неужели в выборе супруги для племянника, а в сущности – будущей императрицы России Елизавета руководствовалась всего лишь воспоминаниями о прошлой сердечной привязанности?
Но ведь известно, что Елизавета хоть и была любвеобильна, но очень умна и знала все нити тайных интриг – почему же она выбрала малопримечательную немочку Софию Ангальт-Цербстскую? А ведь выбор был велик. Чуть не два десятка живописных парсун и медальонов с прелестными личиками юных европейских принцесс были выставлены в личных покоях императрицы. Елизавета советовалась с придворными, даже спросила у Петеньки: «Сердце моё, кто тебе по душе?» Но Петенька только недовольно буркнул: «Из-за этих дур не стоит отрывать меня от сражения!» – и понёсся к своим оловянным солдатикам. Именно они, а никак не реальная жизнь, составляли весь смысл его существования.
И вот что интересно. Когда София-Фредерика-Августа стала российской великой княгиней, немецкие историки перерыли все штеттинские архивы в поисках материалов о жизни её родителей в этом городе и не нашли ничего, даже метрических записей о рождении ангальт-цербстской принцессы. При немецком порядке такого не может быть, потому что не может быть никогда! Однако все материалы просто-напросто исчезли. Единственной причиной этого исчезновения историки посчитали тайну рождения принцессы.
Известный русский учёный Пётр Бартенев, составитель и издатель многотомного «Русского архива», введший в научный оборот большое количество документов, относящихся ко времени правления матушки Екатерины, как-то рассказал своим друзьям удивительную историю, приключившуюся с ним. Будто бы после публикации ряда документов, имевших касательство к интимным сторонам жизни императрицы, ему во сне явилась сама Екатерина и со словами: «Ах ты, негодник! Я всё сделала для того, чтоб об этом никто не узнал, а ты вытащил на свет Божий!» – ударила Бартенева веером по носу. «Думайте, что хотите, – закончил свой рассказ Пётр Иванович, – но утром на носу у меня красовался огромный синяк».
Советская историография, касаясь темы происхождения Екатерины, просто констатировала, что молодой русский аристократ Иван Бецкой был одним из друзей Иоганны. Что же касается историографии дореволюционной, то из-под пера известного журналиста-историографа Николая Греча, знавшего тайны императорского двора по материалам III Отделения Его Императорского Величества канцелярии, появилась следующая сентенция: «Немецкая принцесса происходила от русской крови. Отец её, принц Ангальт-Цербстский, был комендантом в Штеттине и жил с женой в разладе. Она проводила бльшую часть времени за границею, в забавах и развлечениях всякого рода. Во время пребывания в Париже, в 1728 г., сделался ей известным молодой человек, бывший при прусском посольстве, Иван Иванович Бецкой, сын пленника в Швеции князя Трубецкого, прекрасный собой, умный, образованный. Вскоре, по принятии его в число гостей княгини Ангальт-Цербстской, она отправилась к своему мужу в Штеттин и там 21 апреля 1729 г. разрешилась от бремени принцессою Софиею-Августою, в святом крещении Екатерина Алексеевна. Связь Бецкого с княгинею Ангальт-Цербстской была всем известна».
Иван Бецкой был очень красив, а уж история его жизни и вовсе – чистый роман. Родился в 1704 году, в Стокгольме и был незаконным сыном наизнатнейшего князя России – фельдмаршала Ивана Юрьевича Трубецкого, верного соратника отца Елизаветы, царя Петра. В 1701 г. генерал попал в плен к шведам, был брошен в каземат и умер бы от воспаления лёгких, если бы в его судьбу не вмешалась баронесса Агнесс Вреде, вдова влиятельнейшего шведского сановника. Она забрала больного Трубецкого в свой дом, и благородный поступок вылился в горячее чувство. Однако их союз не был освящён официальным браком, и поэтому народившийся младенец Иван получил, как незаконнорождённый, усечённую фамилию Бецкой, что нередко бывало в те времена.
Правда, это не особенно помешало Ивану Бецкому. Отец передал ему огромное богатство и даже добыл дворянское звание. Иван Бецкой получил отличное образование, был принят в лучших домах России и Европы и готовил себя, по примеру отца, к военной службе. Но неудачное падение с лошади сделало его хромым на всю жизнь, и о военной карьере пришлось забыть. После этого случая делом всей жизни была избрана дипломатия.
Как и все Трубецкие, он слыл бесстрашным воином и фехтовальщиком, заводил романы и попадал в «авантажные приключения». Однако главное, что унаследовал Бецкой от отца – острый, ясный ум и необычайная прозорливость. Так, он в числе других немногих, но верных сторонников верил в то, что именно дочь Петра должна править на Российском престоле. Возвращаясь из очередной поездки, Иван Бецкой рассказывал молодой Елизавете о европейской жизни и политических играх. Так что благодаря ему, «княжна в загоне» оказывалась в курсе всех интриг и событий.
Естественно, что и Елизавета начала интересоваться Бецким. Так она узнала от своего посла в Парижа князя Василия Долгорукого, что в конце июля 1728 г. в его парижской резиденции 24-летний Бецкой по уши влюбился в 18-летнюю герцогиню Иоанну-Елизавету Ангальт-Цербстскую, которая два года будучи замужем, никак не могла зачать ребёнка и приехала в Париж лечиться. Неизвестно, помог ли ей французский доктор, или вышла какая иная оказия, но через пару месяцев юная герцогиня вернулась в свой Штеттин и вскорости подарила супругу дочку. Говорили, девочка родилась семимесячной, но для недоношенного младенца выглядела весьма крупной и упитанной.
Именно этот факт – что в девочке текла русская кровь рода Трубецких – явилось для Елизаветы определяющим в выборе невесты своему племяннику. Императрица не ошиблась.
Приехавшая в Россию юная принцесса Цербстская не только в мгновение ока выучила русский язык, охотно приняла православную веру, но и во всём стала вести себя как истинно русская. Это её бесшабашный и слабохарактерный супруг Пётр III так и не осилил русского языка, а София-Фредерика-Августа, ставшая Екатериной II, писала по-русски книги и стихи, сочиняла драмы, комедии и даже оперные либретто. Для российского народа она стала Великой Императрицей – единственной, которую простые люди величали матушкой.
Историки не отметают версию о том, что на самом деле Екатерина была Трубецкой. Современники пишут об этом в дневниках. Елизавета Трубецкая в своей книге «Сказание о роде князей Трубецких» излагает ту же версию. Но самым большим доказательством этого тайного родства служат взаимоотношения самих Екатерины Великой и камергера Ивана Бецкого.
Ну кому будет сама императрица целовать руку при встрече?! А вот Ивану Ивановичу Бецкому целовала обе руки. Многие десятилетия раз в неделю он безо всякого доклада приходил в личные покои императрицы. Екатерина встречала его, сама наливала кофей со сливками и подавала мягкие круассаны. И безо всяких чинов и политесов они садились завтракать. Это было их утро – и никто не смел мешать. Пока седовласый камергер откушивал кофей, Екатерина рассказывала, как прошла неделя, иногда просила совета. Правда, камергер в государственные дела предпочитал не вмешиваться.
Когда же при дворе стали слишком часты разговоры об отцовстве Бецкого, Иван Иванович счёл за благо прекратить участие в званых балах и обедах, дабы царедворцы не обсуждали его феноменальное сходство с Екатериной. И ещё один факт, подтверждающий отцовство.
Как известно, у Екатерины II был внебрачный сын от Григория Орлова, которого назвали Алексеем Бобринским. Его сразу же отдали на воспитание… Бецкому, приходившемуся мальчику дедушкой. Иван Бецкой не только был, как сейчас бы сказали, «биологическим отцом» императрицы, но, что самое главное, он стал её верным помощником и другом. Вместе они работали над различными проектами, часто допоздна засиживаясь в кабинете.
Именно результатом этих встреч стал план действий Екатерины II на первые десять лет правления: «1) нужно просвещать нацию, которой должно управлять; 2) нужно ввести добрый порядок в государстве, поддерживать общество и заставить его соблюдать законы; 3) нужно учредить в государстве хорошую и точную полицию; 4) нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным; 5) нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям». И со временем пункты этого плана не потеряли актуальность.
Вскоре за теоретическими обобщениями последовали дела практические. Иван Иванович получил должность директора Канцелярии от строений и стал членом комиссии по обустройству Петербурга и Москвы, а также был назначен президентом Академии художеств. Именно Иван Бецкой руководил работами по установке творения знаменитого французского скульптора Фальконе – «Медного всадника». Под его началом оделись в гранит берега Невы и сооружались мосты в Санкт-Петербурге.
Особой строкой следует выделить деятельность этого незаурядного человека на ниве просвещения. Ещё в молодости, будучи по дипломатическим делам в Милане, Лионе и Париже, Иван Бецкой заинтересовался работой воспитательно-образовательных учреждений, а в 1764 г. он представил императрице «Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества». В соответствии с этим документом в России были открыты воспитательное училище при Академии художеств, воспитательные дома для сирот в Петербурге и Москве и знаменитый Смольный институт.
По замыслу Ивана Бецкого, здесь должны были, прежде всего, воспитывать высоконравственных людей и давать им разнообразные знания. Именно так и в такой последовательности. Отец императрицы ничуть не сомневался в том, что приоритет должен отдаваться морали и нравственности, за которыми следом идёт образование. Будучи главным попечителем Московского воспитательного дома, Иван Бецкой привлёк к работе всех, кого только смог. В попечительском совете значились дворяне, крестьяне и купцы, то есть представители практически всех сословий тогдашней России. В их числе оказался даже знаменитый французский просветитель Дени Дидро – член Академий наук Берлинской и Санкт-Петербургской.
Все попечители вносили на содержание воспитательного дома свои средства и занимались сбором денег в России и за рубежом. Кроме того, Бецкой сумел «продавить» правительственные привилегии для Московского, а затем и для других воспитательных домов. Так, денежные операции этих заведений не облагались налогом, а специальные штемпели на корреспонденции разрешали обходиться без почтовых сборов. Но всё это мелочи.
А вот далее шло и нечто серьёзное. Воспитательные дома стали получать из судов конфискованное имущество: меха, посуду, мебель, картины и даже целые поместья. В пользу воспитательных домов взыскивались штрафы за уличные драки, сквернословие и «нахождение в непотребном виде». Дело дошло до того, что однажды всё купечество города Орла «за чинимые раздоры и прочие проступки» было единовременно оштрафовано в пользу воспитательных домов на огромную по тем временам сумму – семь тысяч рублей.
Деятельность Ивана Бецкого на этом поприще не осталась незамеченной. В 1772 г. за реальные заслуги он получил чин действительного тайного советника, и в том же году Сенат наградил его большой золотой медалью «За любовь к Отечеству». Скончался отец императрицы 31 августа 1795 г. в Санкт-Петербурге и был погребён в Александро-Невской лавре. На его надгробии выбиты слова, сказанные Гавриилом Державиным: «Луч милости был, Бецкой, ты»
Материал подготовила Лариса КОМРАКОВА
Источник:
