В ледяном плену
Это была первая в истории страны антарктическая спасательная экспедиция
Рязань, 20 января — Областная Рязанская Газета. Материал из №02 (212) от 18.01.2018г.
18 февраля 1986 г. сразу после вручения в Кремле Звёзд Героя Советского Союза трёх награждённых попросил остаться для беседы Андрей Громыко. Хорошо известный во всём мире как министр иностранных дел, он в 1985-м был назначен председателем Президиума Верховного Совета СССР. Почему разговор состоялся без лишних свидетелей? Многое из случившегося тогда не подлежало огласке – до поры до времени детали операции держали в тайне.
Тот рейс для научно-экспедиционного судна «Михаил Сомов» начинался вполне буднично: прощание с родными, выход в море. Буднично, если не считать позднего прибытия к самой сложной по ледовым условиям антарктической станции «Русская». Эту станцию по графику необходимо было обеспечить грузами не позднее февраля, в то время как «Михаил Сомов» подошёл к кромке льда только 8 марта 1985 г., когда антарктическое лето уже закончилось. До «Русской» ещё предстояло преодолеть порядка 200 морских миль (около 400 км) тяжёлого льда.
В середине 1980-х, несмотря на то, что сама Антарктида была достаточно хорошо обжита, каждый рейс судов туда проходил далеко не просто из-за суровых климатических и ледовых условий. Следуя к «Русской», экипаж под командованием Валентина Родченко знал о риске. Вертолётная разведка показала: лёд для судна труднопроходимый. Но выбирать не приходилось. Ведь если без смены и с остатками продуктов полярники ещё как-то могли продержаться до следующей навигации (самолётами доставку осуществить невозможно), то без топлива, при температуре ниже -50…-60° люди обречены. Нужно было попытаться пробиться к станции хотя бы на такое расстояние, чтобы имеющимися на борту двумя вертолётами перебросить грузы.
Первый раз «Михаила Сомова» придавило льдами на перепаде глубин в море Росса. Сам молодой лёд был не страшен, но местами он раскрошился и превратился в кашу, а в ней судно не могло двигаться: гребной винт в таких условиях не крутился, руль не поворачивался.
– Видим, на некотором расстоянии от нас, на мели, – айсберг длиной около трёх миль, и нас потихоньку несёт к нему, – рассказывал Валентин Родченко. – Мы приближались к ледяной горе в течение трёх дней. Но, наконец, лёд между судном и айсбергом так спрессовало, что нас перестало двигать к этой махине. Но тут другой айсберг начал наступать на нас: миля, полмили, три кабельтова. Нас уже начало кренить на борт, а два айсберга вот-вот сомкнутся и раздавят судно… И тут произошло чудо: когда от надвигающегося айсберга нас отделяло метров двести, «Михаила Сомова» вдруг развернуло – видимо, попал в сильное подводное течение. Словом, этот айсберг прошёл мимо борта, оставив за собой шлейф чистой воды. Мы этим тут же воспользовались и выскочили из ледовой западни – из зоны скопления айсбергов ушли миль на пятнадцать…
Валентин Родченко
Но тут льды понесли судно в море Росса к югу – оно оказалось между берегом Антарктиды впереди и грядой айсбергов позади. Северный и северо-восточный ветры достигали ураганной силы. Они несли к «Михаилу Сомову» целые поля льдов, грозя раздавить судно. Ведь многие именно так и погибали в Антарктике: корабли прижимало бортом к береговому припаю, а с другой стороны налегали гонимые ветрами льды.
Вот почему, узнав о положении «Михаила Сомова», руководство Госкомгидромета, а также НИИ Арктики и Антарктики сразу дали указание, чтобы судно уходило от места скопления айсбергов на север – в Тихоокеанский ледовый массив. Там был шанс попасть в разреженные льды и выйти на чистую воду. Именно так в 1973 г. спасся от гибели дизель-электроход «Обь».
Уходя от скопления айсбергов, «Михаил Сомов» разгружался, доставляя грузы вертолётами Ми-8 на «Русскую». Сначала самое необходимое – продукты и топливо, затем забрали старую смену зимовщиков и забросили новую.
Ловушка захлопнулась 15 марта: после начавшихся сжатия и облипания «Михаил Сомов» потерял ход. Повторное сжатие привело к полному клинению судна. Начался дрейф на запад, в сторону айсбергов, со скоростью семь миль в сутки.
Обстановка ухудшалась. 17 марта в 10 часов утра началось самое сильное сжатие, продолжавшееся до следующей ночи.
– Честно говоря, очень неприятное ощущение, – вспоминал Родченко. – Стоит оглушительный треск, судно содрогается, льдины, наползая друг на друга, поднимаются до половины борта. Особенно мы беспокоились за машинное отделение и второй трюм. Но всё закончилось благополучно: «Михаил Сомов» выдержал. Кроме того, несмотря ни на что, продолжали снабжение «Русской». Это закон моря: пока есть силы, возможность – сделай всё, чтобы помочь другому…
В начале апреля вертолёты летали ещё и на теплоход «Павел Корчагин», стоявший у кромки льда со стороны океана. Тем более что на нём Ми-8 могли ещё и заправляться. Но когда сосед оказался на пределе воздушной досягаемости, стало ясно: медлить и рисковать жизнью людей больше нельзя.
17 апреля началась частичная эвакуация на теплоход «Павел Корчагин». В первую очередь переправили экспедицию, перезимовавшую на станции «Русская», потом часть команды. Никто не хотел покидать судно, хотя все отдавали себе отчёт – впереди главные трудности и реальная опасность. Капитану пришлось отправлять людей в приказном порядке.
Эвакуацию 77 человек провели вовремя – уже на следующий день «Павел Корчагин» вынужден был отойти: лёд нарастал, и судно само могло оказаться в плену. На борту продолжать дрейф остались 53 человека. Продовольствия и воды должно было хватить. А топливо даже при минимальном расходе по пять тонн в сутки должно было закончиться к концу июля. В самое сложное зимнее время судно оказалось в такой точке планеты, о которой ни в лоции, ни в ином морском «букваре» ничего не было сказано. Между тем апрель проходил, наступал май – льды становились всё толще, ветры всё сильнее, морозы крепчали. Какие ещё сюрпризы ожидали мореплавателей?
С 26 мая в течение двух суток судно в очередной раз испытало сильное сжатие. Были слышны два очень сильных характерных звука разрываемых металлических стыков. Обстановка вынуждала постоянно работать машиной, чтобы не заклинило винт рулевой группы. А это вело к повышенному расходу топлива, которое надо было беречь – неизвестно, что впереди. Оптимизм внушала мысль, что из Владивостока на выручку вышла на ледоколе «Владивосток» спасательная экспедиция. Впервые в истории советских антарктических исследований. Оставалось только ждать.
Впрочем, ледовый плен – это не только борьба за выживание. Экстремальные условия неожиданно предоставили уникальную возможность для научных исследований. По сути, «Михаил Сомов» превратился в дрейфующую научно-исследовательскую станцию. В этом районе Южного океана и в это время года такого никогда не было!
Наблюдали за поведением льда, заглядывали и в водную толщу. К востоку от моря Росса вдоль 150-го меридиана было поставлено 15 гидрологических станций. Через трещину в массиве десятибалльного льда провели уникальные измерения температуры и солёности воды до глубины 3 500 метров. Это были не только сложные исследования, требующие немалого опыта, – их вели при 40-градусном морозе и шквальном ветре. Приборы к рукам примерзали! А люди шли и делали свою работу на отлично.
Путь «Владивостока» на выручку тоже был непрост. Этот ледокол – не самый мощный в ледокольном флоте того времени. Его 26 тысяч лошадиных сил не хватало, чтобы идти во льдах напрямую. Поэтому использовалась другая тактика: дожидаться и выбирать разломы, трещины в ледяных массивах и по ним медленно приближаться к цели. Поход на ледоколе «Владивосток» был, по сути, тоже плаванием в неизвестное.
По пути до «Михаила Сомова» ледокол не раз зажимало льдами. Один раз «Владивосток» застрял на 19 часов. Можно сказать, чудом удалось вырваться. Наконец, 22 июля вертолёт с ледокола сделал два рейса на «Михаил Сомов», доставив на борт овощи, фрукты, почту, экспедиционное оборудование. Это уже удача, ведь при необходимости можно было срочно доставить вертолётом продовольствие, топливо, тёплую одежду – всё необходимое для устройства ледового лагеря, то есть при самом плохом раскладе была возможность дрейфовать до наступления благоприятных погодных условий.
Ледокол «Михаил Сомов». 1985 год
Расстояние между судами постепенно сокращалось. Наконец, 26 июля встреча состоялась – «Михаил Сомов» вышел на чистую воду. Судно, выгрузившись, было почти пустым: ватерлиния и нижняя крашенная ярко-оранжевым суриком часть корпуса оказались высоко надо льдом. Значит, у «Михаила Сомова» теперь не было возможности своей тяжестью давить лёд. Трудно представить, как поведёт себя судно, которое пустым корпусом пытается расколоть лёд. Всё, к счастью, обошлось.
Антарктический поход «Михаила Сомова» ещё раз подтвердил: трудно победить человека, верящего в свои силы. 133 ночи в ледовых тисках при 40-градусном морозе люди сохраняли нормальный ритм жизни. В этом – величие духа и верность профессии. Героями Советского Союза вместе с капитаном «Михаила Сомова» Валентином Родченко стали ещё два участника тех событий: Артур Чилингаров – начальник спасательной экспедиции на ледоколе «Владивосток» и Борис Лялин – командир звена вертолётов Ми-8.
Лариса КОМРАКОВА. По материалам сайта Historylost
