Как Пастернак пришёл к Есенину
Галина Иванова и Василий Горбунов открыли мемориальную доску Борису Пастернаку на здании администрации города Рязани
30 мая 2021 года на здании Рязанского горсовета (со стороны улицы Радищева) была торжественно открыта мемориальная доска в честь поэта Бориса Пастернака. Это событие символично произошло в день памяти поэта, который скончался 30 мая 1960 года в Переделкине
Мемориальная доска «фиксирует» факт, неоспоримо связующий Рязанщину с трагической фигурой нобелевского лауреата, который «получил» награды премии спустя почти 30 лет после смерти: 9 декабря 1989 года медаль Нобеля была вручена в Стокгольме сыну поэта – Евгению Пастернаку. Летом 1920 года Борис Пастернак не раз приезжал в первое в Рязани Отделение Всероссийского союза поэтов, созданное поэтом Вениамином Кисиным (1897-1922). Оно находилось в Доме искусств, который теперь занимает городская дума. Дом искусств был центром культурной жизни Рязани, тут проходили творческие вечера и поэтические чтения. В этом Доме искусств бывали Пастернак и Пильняк. Есенин, Кусиков и Шершеневич собирались тоже приехать, но, кажется, у них не получилось – по крайней мере, исторических свидетельств визита нет. А вот то, что один раз здесь провёл творческий вечер Пастернак, совершенно точно. Говорят, выступление Бориса Леонидовича прошло с громадным успехом. Его стихи были опубликованы Вениамином Кисиным в одном из шести сборников рязанских и московских поэтов, которые он успел подготовить к печати. Сборник назывался «Киноварь». В него вошло семь авторов. Имена шести сегодня уже ничего не скажут даже литературоведам. Седьмым был Борис Пастернак.
На открытии присутствовали депутат Рязанской городской думы Дмитрий Володин и глава городского управления культуры Евгения Власова, другие официальные лица и кое-кто из рязанского бомонда. Евгения Власова в своей речи выразила благодарность людям, имевшим непосредственное отношение к появлению мемориальной доски – автору идеи её установки, рязанскому литературоведу Галине Ивановой и скульпторам Василию и Полине Горбуновым, создавшим этот памятный знак из белого камня. Евгения Власова отметила, что энтузиазм Галины Петровны беспримерен, и подчеркнула, что именно такие люди и делают добро и формируют культуру.
Это действительно так. После торжественной церемонии Галина Иванова рассказала мне предысторию установки мемориальной доски. По её словам, хлопоты – подача документов, получение разрешения собственника, то есть горсовета, на использование стены здания, обсуждение вопроса в Рязанской городской думе и собственно изготовление доски – заняли три года. При этом изначально Галина Петровна не рассчитывала на материальную помощь властей в этом деле: во всех обращениях указывала, что сама найдёт деньги. Иванова призналась: с каждой пенсии она откладывала по 5 тысяч рублей одной бумажкой и намеревалась взять взаймы, если накоплений не хватит. Но скульптора Василия Горбунова просила ни в коем случае не сдерживать своё вдохновение, делать доску красиво, а не «экономно». Окончательную стоимость произведения искусства Галина Петровна просила не называть в прессе. На мой взгляд, это немалая для частного лица сумма – но в долги влезать, к счастью, не пришлось. А мемориальная доска получилась стильной и выразительной.
«Борис Пастернак выбрал автора своей мемориальной доски, и Василий Борисович Горбунов с душой и талантом откликнулся на выбор Поэта и Человека. Это произведение искусства с красивым портретом и живыми словами о том, что «Россия оживает», что Пастернак снова у Кисина и Есенина в Рязани», – поэтически написала Галина Иванова в анонсе мероприятия.
На открытии доски Галина Иванова вкратце рассказала о событиях 1920 года, вписавших имя Пастернака в историю нашего края. Она несколько раз прибегла к метафоре «Пастернак пришёл к Есенину». Это не просто запоминающийся образ, но и отражение рязанских географических особенностей. Пастернак с установкой памятного знака оказался буквально через дорогу от бюстового памятника Сергею Есенину, стоящего в «Наташином парке». Галина Иванова напомнила историю есенинского бюста.
Рязанский скульптор Антонина Петровна Усаченко создавала его к 80-летию со дня рождения Есенина. Предполагалось, что бюст будет установлен в Рязани. Но памятник Есенину к той же дате выполнил и приглашённый скульптор Кибальников. Два монумента в честь Есенина в Рязани решили не устанавливать. Поэтому первый директор музея-заповедника Сергея Есенина Владимир Исаевич Астахов предложил бюст работы Усаченко воздвигнуть в Константинове. Предложение поддержали. Только к столетию со дня рождения Есенина памятник из Константинова перенесли в центр Рязани, в «Наташин парк». Скульптор лепила Есенина с рязанского литератора Валерия Кудряшова, поэтому Галина Иванова считает, что теперь в одной точке сошлись сразу три поэта.
Борис Пастернак
Обо всём этом Галина Иванова написала новую книгу: «Россия оживает. Пастернак у Кисина в Рязани». К сожалению, тираж её небольшой – первоначально вышло 100 экземпляров, и ещё 20 книг было допечатано после смерти (в марте 2020 года) Елены Владимировны Пастернак, невестки поэта, в её память. Но обязательные экземпляры книги розданы в библиотеки России и Рязани. Так что желающие могут найти этот труд и ознакомиться с ним. Галина Петровна Иванова – известный в научном мире исследователь, чьи изыскания связаны не только с фигурой Есенина, но и с его окружением и современниками. Так, она, можно сказать, возвратила Рязани имя Вениамина Кисина. Два года назад вышла книга Ивановой «Я снова буду жить» со стихами братьев Вениамина и Бориса Кисиных и биографическими очерками о них. Её тоже можно запросить в библиотеках.
Выступление Бориса Пастернака в Рязани, которому в прошлом году «исполнилось» сто лет (2020 год для классика оказался насквозь юбилейным), связано с его «касимовским летом». Это страница истории культуры, имеющая не рязанское, но всероссийское значение.
Изображений Иосифа Кауфмана практически не сохранилось. Согласно единственной фотографии из Сети, он выглядел вот так
Иосиф Исидорович Кауфман (1870-1940), родной дядя Пастернака, брат его матери Розалии, с 1914 года и по 1930 годы (точные сроки не установлены) работал главным врачом Касимовской земской больницы. Её здание на Татарской слободе сохранилось по сей день. Ныне «красная больница» (из тёмно-красного кирпича) является культурным объектом местного муниципального значения. Иосиф Кауфман, Осип, как звали его местные жители, оставил по себе добрую память в нескольких поколениях. Рассказывают, что это был прекрасный врач, внимательный к пациентам, требовательный к персоналу. Он воплощал собою представление о враче как человеке «самой гуманной профессии»: в любую погоду и в любое время суток шёл к больному, даже не способному ни гроша заплатить. Его знали как профессионала высокой пробы и опытного наставника молодых врачей. Кроме того, Иосиф Кауфман был интеллигентнейшим человеком: образованным, гостеприимным, прекрасным собеседником и носителем глубокой внутренней культуры. Кауфман никогда не матерился и даже не позволял себе бранных слов. Самым страшным ругательством у него было «курья голова».
В 1920 годах Иосиф Кауфман с женой Варварой жили на Малой Мещанской улице Касимова в нарядном двухэтажном доме с балконом, увитым виноградной лозой. О «судьбе» дома речь впереди. В 1920 году Борис Пастернак и его сестра Лида, спасаясь от ужасов Гражданской войны, охвативших Москву, приехали к дяде в Касимов. Родители Леонид Осипович и Розалия Исидоровна получили путёвку в санаторий, а детей решили отправить к ближайшим родственникам. Кауфманы жили небогато, но племянников охотно приняли. После революции доктор разбил вокруг своего дома огород и стал выращивать огурцы и картошку – и счёл, что огород их всех прокормит. Лидия Пастернак приехала первой. Ей посчастливилось получить командировку от наркома просвещения Луначарского для собирания фольклора. 30-летний Борис, у которого от истощения развился сильнейший фурункулёз, прибыл чуть позже. Брат и сестра, как могли, стали помогать на огороде – и Борис Пастернак быстро втянулся в это дело и полюбил его. Он собственноручно растил картошку и огурцы. Фурункулёз у него быстро прошёл: то ли дядя успешно вылечил болезнь, то ли помогли свежий воздух, дары огорода, еда в достатке после голода и мирная атмосфера, которая произвела на юношу неизгладимое впечатление.
Дом Кауфмана до пожара
Борис воспринял Касимов как тихую гавань, где ещё осталось немного дореволюционной России, как он с восторгом писал родителям. Он восхищался городком, называл его «Русский Марбург» (немецкий университетский город на реке Лан) и расхваливал местных жителей. «…в Салтыкова-Щедрина просится уже не провинция, а, в сравнении с её разумной человечностью, – скорее уже сама Москва», – патетически формулировал Пастернак. Поэт настолько проникся симпатией к Касимову, что стал зазывать родителей переехать сюда насовсем, ибо: «…здесь можно вести жизнь в полном смысле довоенную, допускающую самый разнообразный выбор форм… Судорожное окоченение, в которое привёл всех нас московский общий дух, прошло бы само собой при первом же взгляде на картину того и другого (путешествия и Касимова), как это случилось со мной и Лидой… А русская провинция… это именно то, что отец сам подразумевает, того не ведая, когда говорит про свою мечту о покое». Именно тем летом, выздоровев и окрепнув, Борис Пастернак несколько раз ездил из Касимова в губернский город Рязань на литературные встречи.
Несмотря на уговоры сына, старшие Пастернаки не решились на переезд в Касимов и потребовали от детей возвращаться. Уезжая в Москву, Пастернак повёз с собой овощи, выращенные собственноручно им и сестрой. История умалчивает, как удалось ему в обстановке борьбы со спекуляцией провезти домой продукты. Но Борис и Лида благополучно доехали до Москвы с едой, которой хватило на несколько месяцев. Леонид Пастернак рассчитывал за время отсутствия детей получить академический паёк. Увы – его не дали. Продовольствие из Касимова оказалось очень кстати.
«Касимовское лето Пастернака» не только возвратило здоровье и сохранило жизнь одному из крупнейших русских поэтов ХХ столетия. Не исключено, что оно косвенно причастно к «рождению» выдающегося романа об интеллигенции и революции – «Доктор Живаго», который Пастернак писал в зрелые годы, с 1946 по 1955-й. Значительная часть действия романа происходит в городе Юрятин, стоящем на крупной судоходной реке Рыньва. В романе Юрятин представляет символ бескрайней России, куда приезжают из столиц запутавшиеся, гонимые революцией персонажи. При этом доподлинный «прототип» этого города не установлен. Наиболее распространена версия, что под именем Юрятина скрывается Пермь. Впрочем, Юрятин описан так, что походит на половину старинных российских городов. Поэтому есть также версия о том, что Юрятин – это собирательный образ сразу трёх городов: татарской Елабуги и Тихих Гор (ныне вошёл в состав города Менделеевск) и удмуртского Сарапула.
Красная больница
В Касимове высказана собственная теория. Галина Алексеевна Семиченко, старший научный сотрудник Касимовского краеведческого музея, впоследствии консультант музея и краевед, некогда первой предположила, что именно касимовские впечатления Пастернака отразились в культовом романе, то есть Юрятин – это Касимов. Развивая эту мысль, касимовский краевед Олег Романов написал очерк о том, что с терапевта Иосифа Исидоровича Кауфмана «списан» врач Юрий Андреевич Живаго.
«Сходство» базируется на нескольких аргументах, если не бесспорных, то весомых.
Во-первых, конечно, это профессия Иосифа Кауфмана и Юрия Живаго: врач.
Во-вторых, фамилия Живаго – рязанского происхождения. Сергей Афанасьевич Живаго (1794-1866) – гордость Рязанского края, предприниматель, общественный деятель, благотворитель, основатель Рязанского городского общественного банка, меценат. Его потомки перебрались в Москву, где семейство Пастернаков водило знакомство с представителями рода Живаго.
В-третьих, иные фрагменты романа как про Касимов писаны. Город, который «ярусами лепился на возвышенности, как гора Афон», «дом на доме и улица над улицей, с большим собором посередине на макушке» – это как будто вид Касимова с Оки и Вознесенский собор на центральной площади, видимый издалека. В другом эпизоде романа упомянута пристань – в описываемые годы Ока была судоходной куда больше, чем сейчас, и пристань в Касимове служила едва ли не средоточием жизни.
И, наконец, в пользу этой параллели говорит тождество атмосферы, царящей в вымышленном Юрятине и реальном Касимове, если судить по письмам Пастернака. Юрий Живаго смотрел на Юрятин с тем же воодушевлением, с каким Борис Пастернак уговаривал родителей сменить Москву на рязанскую глубинку.
Как указано в очерке Олега Романова, в начале «нулевых» в Касимове ещё жила правнучка Варвары Григорьевны Кауфман – Валентина Владимировна Мурзина. 19 сентября 2008 года, в рамках празднования Дня города, была установлена мемориальная доска на доме Кауфманов с упоминанием о «лете Пастернака». Краевед описывает предысторию установки доски так: школьница Таня Чеснокова, читая книгу о жизни Пастернака, обнаружила упоминания о его пребывании в Касимове и стала разрабатывать эту тему. В 1996 году девушка выступила с докладом о Кауфмане на краеведческой конференции в Рязани и заняла первое место. Черновик её доклада помещён в отдел краеведения библиотеки им. Л. Малюгина. Торжественное открытие мемориальной доски Пастернаку было приурочено к 135-летию этой библиотеки. Любой житель Касимова уверенно показывает с любого конца города дорогу к «дому Пастернака»…
…Но, увы: смотреть там уже практически нечего.
Улица Маломещанская, где стоял дом Исидора Кауфмана, давно уже называется улицей Карла Либкнехта. Это череда небольших малоэтажных домиков. Посреди улицы бросается в глаза полусгоревший дом: жилище врача. В январе 2020 года, в преддверии юбилея Пастернака, я застала на месте дома Кауфмана пустующий корпус без крыши. Жильцов расселили. Судя по всему, пожар уничтожил дом не так давно. Летом 2015 года туристы в Касимове делали фотографии вполне ещё «живого» строения.
Дом Кауфмана сейчас
Я пыталась выяснить в Касимовском историко-культурном музее-заповеднике, каков ныне статус дома Иосифа Кауфмана. Музейные работники отвечали уклончиво. Ранее дом числился памятником культуры местного муниципального значения, но специалисты знают: бывает, что зданиям этот статус сначала дают, а потом тихо снимают. Наверное, если бы в отношении дома Кауфмана произошли какие-то культурные «подвижки» (намерение восстановить или включить в туристический маршрут), об этом бы в музее узнали в первую голову. Но об этом ещё год назад речи не было. Схожая судьба постигла и «красную больницу», где работал Исидор Кауфман. Здание на нынешней площади Победы, прямо за средневековой мечетью, выгорело в 2017 году, осталось без кровли. Но у больницы точно есть охранный статус объекта культуры.
А ведь как было бы здорово создать специальную культурно-просветительскую программу для туристов, да и для местных жителей и рязанцев, связывающую Касимов с «Доктором Живаго»! Но увы – это такой серьёзный объём работы, что усилиями одного энтузиаста (как в случае Галины Ивановой и мемориальной доски) явно не обойтись… С другой стороны, память Бориса Пастернака в Рязани увековечили. Может быть, это значит – первый шаг сделан?
Елена САФРОНОВА
