Есенин объединяет государства

Алла Петрова у оврага Бабинки

«Областная Рязанская Газета» в Есенинские дни стала площадкой для публикации литературных произведений брата и сестры Петровых – жителей  ныне разделённых стран – России и Украины. Но противовесом политическим амбициям звучит имя Сергея Есенина. Есенин объединяет государства.

Общественно политические информационные издания сегодня не публикуют художественные тексты. «Областная Рязанская Газета» придерживается этого же правила. Творческая полоса, которую сейчас читатель держит в руках, является редчайшим исключением. Что подвигло редакцию принять решение об этой публикации? Слияние сразу двух мощных факторов: Есенинских дней и особенной жизненной истории авторов.

Некоторое время назад на почту «Рязанской Областной Газеты» пришло письмо:

«Уважаемая редакция!

Моя сестра, Петрова Алла Владимировна, живёт на западной Украине. Но душой она с Россией. Наш отец родом из Касимова, и в детстве мы часто приезжали с родителями на берега Оки. В последующем поездки стали реже, в настоящее время по понятным причинам и вовсе прекратились.

Но сестра не падает духом, и все мы надеемся на лучшие времена. Спокойствие и умиротворение она находит в поэтическом творчестве. Предлагаю вашему вниманию подборку её стихотворений, посвящённых Есенину.

С уважением Владимир Петров, г. Москва».

Письмо тронуло редакцию. Согласитесь, жизнь членов одной семьи, разделённой государственной границей и политическими мотивами, – тема большого человеческого интереса. Редакция решила сделать обширный материал и проиллюстрировать его стихами. Мы попросили брата и сестру Петровых связаться с нами и рассказать о том, как живётся Алле Владимировне на западной Украине, о тамошней бытовой ситуации, культурной среде, об отношении её окружения к русскому языку и жителям России и о том, каково в таких обстоятельствах сохранять свою духовную и национальную идентичность. А Владимиру Владимировичу предложили рассказать об истории своей семьи и о том, как она оказалась по разные стороны границы.

Увы – от Аллы Владимировны не поступило никаких известий. Понимаем, насколько ей было бы нелегко связаться с российским изданием. В нынешней ситуации даже публикация стихов украинской гражданки в России может вызвать непредсказуемые последствия… В последние дни сентября ряд участников XIX Международного научно­творческого симпозиума «Волошинский сентябрь», проходящего в крымском Коктебеле с начала нового тысячелетия (по некоторым данным, все участники) внесены в списки сайта «Миротворец» на основаниях, цитирую: «Сознательное нарушение государственной границы с целью проникновения в захваченный российскими оккупантами Крым. Участие в пропагандистских акциях россии (страна­агрессор). Участие в попытках легализации Р. Крым российскими захватчиками». Официальное название Волошинского форума снабжено припиской «т.н.», а наша страна пишется с маленькой буквы… Меж тем, фестиваль «Волошинский сентябрь» всегда был вне политики и стоял на священных принципах Максимилиана Волошина, который принимал и укрывал в своём доме и белых, и красных. Фестиваль символизировал собой торжество культуры как самого эффективного языка межнационального и международного общения. Но, как выразился писатель Юрий Поляков в одном из интервью, музы никогда не заставляли пушки замолчать… Стихи Аллы Петровой в такой атмосфере становятся ярким гражданским высказыванием.

Владимир Владимирович выбрал для своего рассказа форму очерка­воспоминания и предоставил к нему фотографии, снабжённые авторскими подписями. Так «Областная Рязанская Газета» в Есенинские дни стала площадкой для публикации литературных произведений брата и сестры Петровых – жителей ныне разделённых стран. Но противовесом политическим амбициям звучит имя Сергея Есенина. Есенин объединяет государства.

Владимир Петров
Сокровенное.
Река нашего детства

Неизвестно, кто больше ждал отцовского отпуска – мы, дети, или сам отец. Он служил во Львове, в свободное время охотился и рыбалил. На Западной Украине было много ставков, то бишь самодельных озёр, в которых разводили карпов. Карп, в общем­то, неплохая рыба, но Владимир Фёдорович предпочитал «дикую» рыбалку, а самым лучшим местом для неё считал Оку в районе Касимова. «Вот, сын, – мечтательно говорил он, – возьмём мы лодку у деда Семёна, накопаем червей, и поутру рванём под шубзавод. Там такие лещи – один на бабушкиной сковородке не уместится!»

1.

Бабушка Агафья жила в уютном деревянном домике, часть окошек которого выходила в сад – райское место для игр, которые затевали мы с сестрой и другими ребятишками. Там можно было играть в прятки, не рискуя быть обнаруженным в первые же минуты. А попутно подкрепиться – то морковкой с грядки, то малинкой, то яблочком. А какое медовое счастье росло рядом с калиткой! Возьмёшь упавшее яблочко, посмотришь сквозь него на солнце – оно всё светится изнутри, каждую косточку видно. И вкус – необыкновенный.

Деревенский уклад жизни разительно отличался от того, к которому мы привыкли во Львове. За водой надо было ходить с ведром к колонке. Умывались на веранде под пение птиц, а засыпали под мерное тиканье часов­ходиков. Ноги приятно холодили чисто вымытые бабушкой половицы, на входе в комнаты и у кроватей лежали самодельные плетёные коврики. А центром домашнего уюта была русская печь, откуда доносились такие аппетитные запахи, что трудно было удержаться, чтобы не попросить у бабушки чего­нибудь вкусненького.

Август пролетал, как один день. Уже потом, печатая фотографии дома, я удивлялся, сколько всего вместили счастливые летние деньки. Они были наполнены теплом и светом, бабушкиной заботой, мягкой окской водой, походами за грибами и орехами. И, конечно же, рыбалкой.

Всё происходило так, как и предсказывал отец. Выходили рано, до восхода солнца. Спускались с крутого берега к реке по извилистой тропинке, заросшей высокой травой и по утру обдававшей росным дождиком. Отвязывали лодку, в туманной тишине спускались к шубзаводу, становились на якорь.
И начинались те минуты и часы, которые, если верить рыбацким присказкам, в счёт жизни не идут. До сих пор помню взволнованный шёпот отца: «Володя, это не зацеп. Это рыба!»

2.

Касимов

В Касимов мы добирались по­разному. Совсем маленькими родители возили нас по железной дороге. Вокзал находился напротив города, на правом берегу. Чтобы попасть домой, надо было воспользоваться ещё и услугами паромщика.

Я этих приключений не помню. Зато отчётливо вижу себя на колёсном пароходике, мерно шлёпающим шлицами по воде. В месте слияния Москва­реки с Окой отец указывал мне на разницу в окраске струй, приговаривая: «Нет, мы будем ловить рыбку только в чистой водичке!» С разрешения капитана мы спускались в машинное отделение, где пыхтела машина и двигались шатуны, густо смазанные маслом. Это зрелище было мне в диковинку.

Несколько раз мы добирались до Касимова на «Ракете» на подводных крыльях. Это тоже было интересно. Но больше всего мне нравилось летать от Москвы на «кукурузнике». Вот это было настоящее приключение! С высоты птичьего полёта прекрасные рязанские места раскрывались как на ладони. А как уходила душа в пятки, когда самолётик проваливался в воздушную яму!

Основным средством передвижения по Касимову для меня был велосипед дяди Вали. Я любил приезжать на окраи­ну города в том месте, где открывался великолепный вид на овраг, именуемый Бабинкой и плавно спускающийся к окским просторам. Смотреть на излучину реки я мог подолгу, особенно если по ней проходили большие пассажирские пароходы и баржи. Движение в те годы по Оке было напряжённым. Да, она была гораздо чище, чем Москва­река, но тоже трудилась немало.

Было дело, ходили мы по Оке и под парусом в компании с отцом и дядей Валей. Увлёкшись, спустились далеко вниз по течению, а обратно самодельный парус «не тянул», да и ветерок подутих. Пришлось долго идти под берегом на вёслах. Это было тяжело, и нашу парусную «регату» отец долго поминал «незлым тихим словом».

3.

У отца служба закончилась, у меня началась, у сестры Аллы появились свои заботы, и касимовское детство отодвинулось в туманную даль. Вновь вернуться в родной город пришлось уже по взрослым житейским делам. Дядя Валя тяжело заболел, но до последнего момента не хотел покидать родительский дом. Занимаясь его устройством, я осознал то, о чём прежде думать как­то не доводилось: насколько добры душой живущие на Рязанщине люди.

Алла Петрова с дядей Валей

Речь в первую очередь о соседях. Как мы благодарны Елене Гавриковой! Ведь она на протяжении многих лет присматривала за Валентином. А когда он болел, готовила еду не только ему, но и его многочисленным питомцам – кошкам и собакам. И это несмотря на то, что ей нужно было ходить на работу и управляться со своим немаленьким хозяйством!

Алла Петрова с Еленой Гавриковой и её мамой

А когда возникла необходимость в постоянной заботе о Валентине, откликнулись власти и социальные службы – от администрации Касимова, многочисленных специалистов органов опеки и попечительства до руководства Ряжского психоневрологического дома­интерната. Благодаря им Валентин до последнего дня не чувствовал себя брошенным и одиноким.

Но ещё до этих событий мы с сестрой успели провести в Касимове несколько незабываемых дней. Говорю «успели», потому что вскоре украинско­российская граница оказалась закрытой, поезда из Львова в Москву ходить перестали.

Много времени мы проводили у Оки. Я нашёл те тропинки, по которым с отцом спускался к реке. Неподалёку так же стояли уже проржавевшие металлические ящики, в которых раньше счастливые владельцы лодок хранили вёсла и подвесные моторы. Вот только деревья стали большими. На рыбалку не ходил – лещей, правда, гораздо меньших размеров в сравнении с теми, которых мы ловили с отцом, пришлось покупать на местном рынке.

А Алла, соскучившись по русскому приволью, вдохновлялась речными видами, чтобы впоследствии переплавить чувства в поэтические строки, радовалась тому, что реставрируются усадьбы, посещала местные храмы и музеи. К слову, в Касимовском историко­культурном музее­заповеднике есть материалы, касающиеся истории нашей семьи: мой дед, Фёдор Лаврович, был одним из тех, кто устанавливал в крае власть Советов.

4.

Приезжая на историческую родину, я с радостью отмечаю перемены в лучшую сторону – там подремонтировали дороги и обустроили тротуары, здесь занялись реставрацией исторических зданий. Наконец­то, до автостанции в знаменитых Спас­Клепиках протянули асфальт: прежде это место было уж очень убогим. Но ещё очень многое предстоит сделать, для того чтобы жители рязанских городишек чувствовали себя комфортно.

А вот что не хотелось бы видеть изменённым, так это взаимоотношения человека и природы. Однажды в местной газете прочитал заметку о том, что персонал больницы приютил раненого лисёнка. Подумалось: а могло ли такое случиться в Москве, где «вольные» собаки и кошки стали большой редкостью, не говоря уже о зверях? Наверное, нет. Тут же раздались бы крики о том, что лисёнок может представлять собой потенциальную угрозу, потому как на нём и клещи, и вирусы, и чего ещё только нет! А вот в рязанской больничке лисёнку место нашлось. Как и не стали обузой для Ряжского психоневрологического дома­интерната многочисленные кошки, которые, конечно, требовали мяса, но наверняка возвращали заботу о себе сторицей лаской к постояльцам.

Не черствейте душой, земляки! Мира вам, счастья и благополучия!

Алла Петрова
«Я тебя люблю, рязанский брат»

Родная сторонка

Ну, зачем мне края чужие,

Чужие поля и просторы?

Не утешат меня другие

Ни дожди, ни моря, ни горы.

Там и птицы поют не так звонко,

И реки не такая ширь.

Мне нужна родная сторонка,

Мой Урал и моя Сибирь.

Всё мне кажется, будто снова

По рязанской бегу земле,

Где Есенина звонкое слово

Прямо в сердце запало мне.

Мне бы песни твои услышать,

И с Окой повстречаться вновь,

Ах, далёкая Мать-Россия,

Моя боль и моя любовь!

Ока

Вдруг Ока мне привиделась речка

И Касимов над тихим причалом.

Защемило, заныло сердечко:

Ты ведь жизни моей начало.

Как давно я тебя не видала,

Как к тебе дотянуться рукой?..

Ты бы в лодке меня покачала,

Ты усталость бы смыла водой.

Но судьба всё иначе решила,

Далеко ты, совсем не видать.

Только Бабинку я не забыла

И воды голубой вижу гладь.

Позови меня, милая речка,

Все преграды разрушь на пути,

И дорогу открой поскорее,

Чтоб сумела к тебе я дойти.

Рязанский брат

Где же ты нашёл такую нежность,

Где слова такие отыскал,

Что легко, нечаянно, небрежно

Прямо в сердце самое попал?

Для меня твои берёзы, ивы,

Белый цвет, что с яблонь облетал,

Стали песней самою любимой,

Без которой дух мой так страдал.

За минуты сладкого блаженства,

Что со мной твои стихи творят,

Я тебя душою обнимаю,

Я тебя люблю, рязанский брат.

Будь же ты, поэт, благословенен.

Пусть душа цветёт, как буйный май.

Пред тобою встану на колени,

Восхищенье ты моё встречай.

Я тебя до боли понимаю

Я тебя до боли понимаю:

Как ты жил, творил и как страдал.

И любовь, что век не умирает,

Ты земле родимой всю отдал.

Ты родился среди трав душистых,

Соком ягод в детстве напоён,

Тебе птицы песни посвящали,

Клён опавший отдавал поклон.

И ромашки в поле, цвет черёмух,

Гладь Оки, что за окном видать —

Все тебя любили, обожали,

Знали, что в тебе есть благодать.

Благодать – то дух родного края,

И души твоей чистейший свет.

Ты России сын, мы это знаем,

И великий русский наш поэт.

Научи ты меня,  Есенин

Научи ты меня, Есенин,

Как любить эту землю надо.

Чтобы ею всегда гордиться,

Чтоб была бы она отрадой.

Чтобы в стужу, ливень и ветер,

Чтоб в отчаянья тёмный час

Красота стороны любимой

Обнимала бы нежно нас.

Чтобы травы и сад весною,

Чтоб черёмухи белый цвет

Оставался всегда со мною

Среди радости и среди бед.

Научи ты меня, Есенин,

Чтобы пела я соловьём

И чтоб я прославить сумела

Нашу землю и Отчий дом.

Материал подготовила Елена САФРОНОВА