Первая в России финансовая пирамида была создана в Рязанской губернии
Для многих рязанцев станет новостью, что случилось это в уездном Скопине в 1867 году.
Задолго до второй половины ХХ века, когда термин «финансовая пирамида» вошёл в нашу жизнь, отдельные сообразительные личности в разных уголках мира уже пытались провернуть финансовые аферы. И некоторые – довольно успешно.
Были такие «герои» и в России, и не так далеко от столицы. Первая финансовая пирамида была документально зафиксирована в Российской империи в XIX веке. Конечно, пирамидой её тогда еще никто не считал и не называл, да и не была эта организация изначально создана для такого хитрого мошеннического перераспределения доверенных населением средств.
В 1863 году в городе Скопине Рязанской губернии учредили Скопинский городской общественный банк (на главном фото), во главе которого был поставлен Иван Гаврилович Рыков. До должности директора банка он занимал пост городского головы.
К началу работы банка его капитал составлял 11 938 рублей, а также имел гарантии под имущество Скопинского городского общества.
«Обороты у Скопинского банка в первые годы работы были небольшие, процентная политика – умеренной. Банк принимал бессрочные вклады под 5% годовых и срочные – под 6%. Под 6,5% банк выдавал „вечные“ (свыше двенадцати лет) вклады, за операцию по учету векселей взимал 8%, а по ссудам – 9%», – рассказала «Ридусу» начальник отдела музейной работы ГУ Банка России по ЦФО Светлана Леонова.
В соответствии с Положением об общественных банках Городская дума обязана была следить за финансовой деятельностью банка регулярно. Первое время делалось это по всем правилам. Прибыль банка должны были делить на три равные части: первая шла в доход города, вторая – на благотворительные дела, а третья возвращалась в банк и присоединялась к основному капиталу.
Но в 1867 году все изменилось. Городским головой стал слабовольный и покладистый купец Н. А. Афанасов. Банк при нём очень быстро набрал огромные долги. Рыков стал бесконтрольным хозяином Скопинского банка, годовые отчеты которого теперь подписывались без проверки.
Желание разбогатеть, поразить всех размахом, получить влияние внутри и за пределами губернии обернулось для директора банка преступными и бесчестными действиями. На это повлияло отсутствие знаний, опыта и трезвого расчёта при управлении.
Внезапно с 1 октября 1867 года Скопинский городской общественный банк начинает постепенно поднимать ставки по вкладам. Это сразу же выделило его на фоне других банков, которые предлагали клиентам от 3 до 6% годовых.
«Наряду с необоснованным повышением ставок во многих газетах и журналах появилась реклама Скопинского банка. Это провоцировало бурный прилив денежных средств в банк со всех уголков России. Крупные суммы поступали от монастырей. Уже на 1 января 1868 года сумма вкладов составляла миллион четыреста тысяч рублей, через год – два миллиона триста тысяч рублей, а еще через год – четыре миллиона сто тысяч рублей», – уточняет Светлана Леонова.
В России в это время было очень мало банков, а желающих приумножить капитал – предостаточно. У помещиков на руках после отмены крепостного права и выплат выкупных платежей оказались значительные суммы. Они не желали вкладывать эти деньги в развитие своих хозяйств или в промышленность, возможность получить банковские проценты была более заманчивой. Банки, которых в то время было не так уж и много, не справлялись с наплывом денег, не могли выгодно разместить большие суммы, поэтому и вынуждены были снижать процентные ставки по вкладам.
Центр Скопина, начало XX века, вид с колокольни Вознесенской церкви.
«На 1 января 1880 года собственный капитал Скопинского банка превысил миллион рублей, а вот сумма вкладов к тому моменту уже составила около десять миллионов двести тысяч. Для сравнения: это почти в два с половиной раза превышало сумму вкладов в Рязанском городском общественном банке. В 1881 году обороты Скопинского банка достигли 41 миллиона рублей. По сумме привлечённых средств он опережал некоторые столичные банки, например Санкт-Петербургский частный коммерческий банк, основной капитал которого составлял пять миллионов рублей. Скопинский банк стал одним из известнейших в стране», – рассказывает Светлана Леонова.
Денег в банке было так много, что руководство в прямом смысле слова не знало, куда их направить. Мало кто в регионе нуждался в кредитах. Значительные суммы были размещены на текущих счетах в разных банках. Это приносило Скопинскому банку убытки: проценты, которые начисляли по текущим счетам, были намного меньше, чем выплаты процентов вкладчикам.
Рыков пытался найти выгодное применение собранным деньгам. Сперва он решил заработать на операциях с не гарантированными государством ценными бумагами, что уже само по себе было нарушением. Рыков начал покупать акции строящихся железных дорог и пароходств, облигации городских кредитных обществ в надежде, что цена их вскоре вырастет. Однако расчёт на их подорожание не оправдался, многие акции подешевели. Это принесло дополнительные убытки.
В своем судебном репортаже для «Петербургской Газеты» А. П. Чехов писал:
«Покупки бумаг, на которые скопинская простота вначале возлагала большие надежды, не принесли банку ничего, кроме страшных убытков. Чтобы замаскировать эти убытки и придать годовому отчёту невинную физиономию, банковцы употребляли следующий паллиатив. В начале января каждого года какой-нибудь подставной мещанин, вроде глухого и ничего не смыслящего в политике Краснопевцева, совершал банку квази-продажу известного количества процентных бумаг, которые в конце декабря фиктивно покупал он же у того же банка, но уже по высшей цене, и получаемая таким образом разница цен заносилась в счёт прибылей. Во время таких продаж и покупок бумаги, конечно, лежали в банковском сундуке и на свет божий не показывались… Краснопевцев продал однажды банку процентных бумаг на 3 000 000, а купил их обратно за 4 000 000, и таким образом банк записал в прибыль миллион… (Действительная же продажа бумаг чрез банкирские конторы дала банку около 2 000 000 проигрыша)».
Кроме того, предприимчивый Иван Гаврилович Рыков нашел в родном уезде уголь, но его было мало. Рыкова это не смутило, он пустил слух о новом месторождении и учредил «Акционерное общество Скопинских угольных копей Московского бассейна». Сам стал директором, а акционерами сделал помещиков, купцов и мещан, чьи имения и дома были заложены в его банке. Фиктивный капитал компании составил два миллиона рублей. На эту сумму выпустили акции, которые на самом деле ничего не стоили. И тут началась активная деятельность: в российских газетах Рыков постоянно размещал отчёты о добыче угля, таблицы и графики с балансами и дивидендами. Даже привез на Политехническую выставку в Москву два вагона угля, образец шахты и манекен рабочего с киркой. Уголь был куплен на Чулковском месторождении.
Инсталляция почти никого не убедила в успешности компании. Тогда Рыков отправил агентов с акциями на Московскую и Петербургскую биржи. В течение года они изображали бурную торговлю, продавали и покупали друг у друга бумаги угольного общества, заявляли о сделках биржевым маклерам. В газетах появились публикации о котировках акций. Постепенно цены на акции взлетели, общественность поверила в доходность скопинского угольного «бассейна». Вскоре Рыкову удалось попасть на прием к министру финансов Рейтерну, у которого он получил разрешение принимать эти акции в залог за акцизные марки на алкоголь от частных винокуренных заводов. Так он умудрился получать 75 реальных рублей за 100 дутых. Но задуманная махинация не увенчалась успехом – обман раскрылся. Однако Рыков уладил дело. Высокие связи помогли.
Большие потери банк понес в связи с эпидемией холеры: многие заемщики умерли. Вскоре прибыль банка значилась лишь в годовых отчетах, существование его полностью зависело от привлечения новых участников. Таким образом, Скопинский банк стал первой финансовой пирамидой в России – его существование полностью зависело от новых вкладов. Финансовое положение банка требовало отказа от рискованных операций, но Рыков продолжал искать новые и негарантированные источники дохода, за что в итоге и поплатился.
«Первые слухи о злоупотреблениях банка поползли в 1877 году. Рыкову удавалось скрывать истинное положение дел еще пять лет. К весне 1882-го произошел так называемый перегрев пирамиды: средств, поступающих от новых вкладчиков, уже не хватало для покрытия процентов старым. У дверей банка начали собираться вкладчики, желающие забрать деньги, и к осени 1882 года требований о закрытии счетов накопилось на сумму полтора миллиона рублей. В августе 1882 года Скопинский банк начал возвращать вклады только по четвергам и не более как по 30 копеек с рубля самым беспокойным клиентам. А уже 22 сентября того же года было открыто уголовное дело о злоупотреблениях в Скопинском городском банке. На следующий день собравшимся у дверей вкладчикам кассир банка сообщил, что денег нет», – рассказывает Леонова.
Официальные объявления о банкротстве банка появились 12 октября 1882 года. Сразу же многие крупные должники банка начали вывозить имущество из города. Скопин наводнили толпы обманутых вкладчиков, за считанные дни его население увеличилось на несколько сотен человек, снять квартиру или номер в гостинице стало почти невозможно. Среди приезжих было множество лиц духовного звания. Газеты это банкротство называли поповским крахом.
И снова цитата из репортажа Антона Павловича Чехова:
«Чтобы покончить с операциями приема вкладов, суд допрашивает иеромонаха Никодима, приехавшего в мир из дебрей Саревской пустыни Пошехонского уезда. Отец пошехонец дряхл, сед и расслаблен, как лесковский отец Памва. Вооружен он здоровеннейшей клюкой, вырезанной им по дороге из древ девственных пошехонских лесов… Говорит тихо и протяжно.
– Почему вы, батюшка, положили ваши деньги именно в Скопинский банк, а не в другое место?
– Наказание божие, – объясняет объегоренный старец. – Да и прелесть была… наваждение… В других местах дают по три – по пяти процента, а тут семь с половиною! Ох-х-х… грехи наши!
– Можете идти, батюшка! Вы свободны.
– То есть как-с?
– Идите домой! Вы уже более не нужны!
– Вот те на! А как же деньги?!»
Как выяснило следствие, значительная часть вкладов оказалась просто разворована безвозвратно. После всех судов клиенты банка могли рассчитывать на возврат от трёх до восемнадцати копеек с рубля, а с учетом городского имущества – до двадцати восьми копеек.
Рыков, скорее всего, до последнего момента был уверен, что сможет выкрутиться. Исход дела вызвал у него потрясение. Когда его арестовали, он был в тяжёлом состоянии. Его отправили сначала в Скопинский тюремный замок, а затем перевезли в Рязань.
События судебного процесса описал в очерках Антон Павлович Чехов, который присутствовал на заседаниях:
«На столе вещественных доказательств целая „скопинская библиотека“… Если во всем Скопине наберется столько же книг, сколько на этом столе, то за скопинцев можно порадоваться: цивилизация их в шляпе.
Публики, сверх ожидания, мало. Выдано 500 билетов, а между тем занято не более 300 мест… Дам в пять раз больше мужчин. Бухгалтерии дамы не знают и дела, конечно, не поймут, но они пришли не понимать, а созерцать… Их бинокли бегают по лицам, как испуганные мыши…
– Палата идет! – слышится возглас судебного пристава.
Адвокаты, секретари и корреспонденты торопливо занимают свои места… Публика поднимается…
Дверь снова отворяется, и в залу входят двадцать человек, которые после минутной толкотни и замешательства занимают места за белой решеткой. Большинство подсудимых длиннобороды, длиннополы и одеты в чуйки. Ни одной интеллигентной физиономии. Все больше «суздальское письмо»… Самому старшему из них 72 года, самому младшему – 29. Один из них, Барабанов, слеп, что, впрочем, не мешало ему быть во дни Рыкова членом ревизионной комиссии. (То-то, небось, рад был, что не видел!)
– Подсудимые, кто из вас Иван Гаврилов Рыков?
Из-за решетки поднимается толстый, приземистый мужчина с короткой шеей и огромной лысиной. Ему 55 лет, но тюрьма дала его лицу и волосам лишних лет пять-десять: на вид он старше. Большое, упитанное тело его облечено в просторную арестантскую куртку и широкие, безобразные панталоны. Он бледен и смущен, до того смущен, что, прежде чем ответить на вопрос председателя, делает несколько прерывистых вдыханий. Его маленькие, почти китайские глаза, утонувшие в морщинах, пугливо бегают по зеленому сукну судейского стола.
Этот «Иван Гаврилов», одетый в грубое сукно, возбуждающий на первых порах одно только сожаление, вкусил когда-то сладость миллионного наследства. Разбросав широкой ручищей этот миллион, он нажил новый… Ел раки-борделез, пил настоящее бургонское, ездил в каретах. Одевался по последней моде, глядел властно, ни перед кем не ломал шапки».
Суд над руководством банка начался 22 ноября 1884 года и длился 16 дней. Пострадали шесть тысяч человек со всех концов страны; в процессе было 26 подсудимых; в суд вызвали 107 свидетелей, из которых половина не явилась. Рыкову предъявили 85 пунктов обвинения, а его помощнику Рудневу – 55.
«Не отрицая своих вексельных дебошей, Рыков все-таки виновным себя не признает. Причина всех причин, по его мнению, сидит в среде заедающей, в положении „одного не воина“ и в фортуне, поворачивающейся к человеку, как известно, то задом, то передом. Говорил он складно, пространно, подчеркивая каждое слово. В его дрожащем голосе слышится энергия, нервная решимость… „Ужо погодите, я все выскажу!“ – читается на его оплывшем лице.
– Нет, уж вы меня не останавливайте, ваше превосходительство! – говорит он то и дело осаживающему его председателю. – Нет, уж вы позвольте мне говорить!
– Дела банка стали плохи… Но не в силах я был поднять руку на то, что сам создал, на свое детище… Я не в силах был ликвидировать дела, а продолжать держаться на прежней высоте банк мог только злоупотреблениями.
Из пятимиллионного долга Рыков считает на своей совести только полтора миллиона, все же остальное является фикцией: погашение своими векселями чужих долгов и прочее.
– Да и эти полтора миллиона я употребил не на себя… Зная, какой страшный, непоправимый вред приносит России лесоистребление, я занялся добыванием каменного угля…»
Владимир Маковский, «Крах банка», 1881 год. На картине изображен не Скопинский банк, а Московский ссудный. Тем не менее она передает настроение эпохи и ощущения людей, впервые столкнувшихся с крахом банка.
Обвиняемых приговорили к разным срокам ссылки в Сибирь, к службе в штрафных ротах. Основатель первой финансовой пирамиды в России Иван Рыков умер в сибирской ссылке, всеми покинутый и забытый.
По сумме ущерба созданная им пирамида до сих пор остается одной из самых больших в истории России. Сумма ущерба от действий скопинских дельцов составила 12 миллионов царских рублей. На эти деньги в то время можно было бы купить 80 тысяч крестьянских домов с надворными постройками.
Возникший банковский кризис стал основой для принятия новых законов по усилению контроля за деятельностью кредитных учреждений. Банкротство Скопинского банка в России дало начало современному банковскому надзору.
