Легкое дыхание приключенческого романа
Автор фото Ольга Сидорова (Ершова)
В Рязанской областной библиотеке им. Горького состоялась презентация историко-приключенческого романа Валерия Хлыстова «Рыцарь Марии Магдалины»
Борис Акунин с Эрастом Фандориным породили «моду» на ретродетективы и приключенческие романы по русской истории. В Рязани эта тенденция поддерживается слабо. Художественную прозу местные члены мало пишут. Из-под их пера выходят либо документальные произведения, познавательные, но далекие от художественности, либо довольно скучное автобиографичное бытописание. Увлеченность рязанских авторов нон-фикшном и автофикшном свидетельствует: писать о себе или о реальных вещах гораздо проще, чем сочинять.
По словарю Даля: «Сочинять – изобретать, вымышлять, придумывать, творить умственно, производить духом, силою воображения». Писатель в глазах Даля, прежде всего, «литератор, сочинитель». Для «сочинённой» вещи важны сила фантазии и душевный подъем, стремление рассказать хорошую историю – и умение ее рассказать литературно. Из-за легкости чтения кажется, что и писать приключенческую прозу также просто. Но все наоборот. Чем легче текст, тем сложнее его сочинить.
Валерий Хлыстов замахнулся на историческую беллетристику. Попытка сама по себе радует. «Я хотя бы попробовал», – как говорил Джек Николсон в роли Рэндала Макмерфи в культовом фильме Милоша Формана. Бесспорное достоинство книги Хлыстова – желание рассказать увлекательную историю в виде приключенческого романа. И при этом она доказывает, как трудно писать «лёгкую» прозу.
«Фандориана» – один из прототипов «Рыцаря Марии Магдалины». Герой Хлыстова Миша, спасшись от злодеев, попадает к казакам и осваивает древнее воинское искусство «Казачий Спас», делающее его физически почти неуязвимым. У Фандорина таким свойством была японская борьба. Но телесные умения ничто без духа, и Фандорин воздавал должное японской философии. Миша, сын священника, опирается на православие. Повзрослев и сменив имя, Миша, он же Дмитрий, становится чиновником особых поручений и борется с тайными врагами Отечества.
Но Миша заметно отличается от Фандорина. У Хлыстова главные герои выведены слишком слащавыми, без недостатков. Тогда как самые лучшие и запоминающиеся герои приключенческой классики имеют слабости, благодаря которым «живы» в глазах читателя. Тот же Фандорин – заика, сибарит, зависящий от привычного уровня и образа жизни, от роскошных вещей; «юбочник» и впечатлителен порой чрезмерно. Все эти черточки в совокупности делают Фандорина настолько «жизнеспособным», что ему даже биографию в сети создали. Миша же, при всех своих положительных качествах и пылкой любви к Маше, маловыразителен.
Миша сделан «рыцарем без страха и упрека» намеренно. Роман «Рыцарь Марии Магдалины» предназначен для юношества, и потому его приключенческая увлекательность ослаблена некоторой назидательностью. Суть романа – противоборство хороших русских людей с плохими иностранными и русскими масонами в 1830 годах. В историческом контексте масоны вовсе не такое безусловное зло, как у автора. Русские масоны задавались целями просветительства, гуманизации общества, развития этической мысли. Известны примеры, когда именно члены масонских лож помогали голодающим крестьянам в неурожайные годы. Они оставили потомкам множество культурных и архитектурных шедевров, в том числе – парковый ансамбль Царицыно, творение гениального архитектора Василия Баженова… Но «Рыцарь Марии Магдалины» – не серьезный, научно обоснованный исторический роман, а беллетристика. Беллетристику я ставлю даже выше, о чем писала в статье «Замок отечественной беллетристики» в «Литгазете». Научность и познавательность у Хлыстова сменяет приключенческое начало. Так что искать в книге историческую достоверность не стоит.
Однако же «миссия зла» масонов не обоснована даже художественной реальностью текста! В их описаниях много противоречий. В прологе алхимик-масон выплавляет в потайной лаборатории чистейшее золото, а над его тенью на стене отчетливо видятся рожки. Так обозначена дьявольская природа чародея. А заодно и дерзко решен образ «философского камня» – обычно это нематериальный символ познания и нравственного роста. Но весь последующий роман масоны чеканят фальшивые золотые монеты. А чего ради тем, кто умеет фабриковать золото, делать фальшивки? Они и так могут все скупить… Хорошо, допустим, масоны хотят наводнить фальшивыми деньгами всю Россию и тем самым уничтожить ее, параллельно убив русского царя! Это дьявольские козни? Но в ходе книги больше к сатанинскому началу масонства автор не возвращается. На смену дьяволу приходят два индуса. Именно с ними связана дальнейшая мистическая линия. Индус Арун Тхакур очень хороший, воистину просветленный человек. Индус Амар Сингх – очень скверный тип. Но две «демонические» линии, дьявола и индусов, не взаимозаменяемы и не связаны ничем, кроме авторской воли. Ведь йога как совокупность духовных, материальных и физических практик вполне реальна, у нее нет внеземной природы.
Более того, чем дальше, тем больше «дьяволовы порождения» масоны ведут себя как самые обыкновенные люди. Свое намерение уничтожить царя они не могут выполнить на протяжении многих лет – значит, они не столь всесильны? Их приспешники ищут Мишу-Дмитрия спустя несколько лет после первой встречи. Орден точно не так уж всемогущ, раз мальчишка, свидетель одного преступления, так долго опасен. В общем, в этой художественной реальности масоны гады только потому, что они масоны. При этом слишком много счастливых совпадений происходит в пользу положительных героев, будто сам Бог на их стороне. Повторяется один и тот же ход – «хорошим» персонажам все время удается «плохих» выследить или подслушать. Приключенческий канон требует большего разнообразия приемов.
Дьявольщина быстро сходит со страниц, но в роман активно вторгаются элементы «православной прозы». Отсюда – правоверный батюшка Василий, отец Миши (священника даже называют «святой человек»), давший мальчику самое набожное воспитание. В любви Миши к Маше сплетаются земное чувство и благоговение перед иконой Марии Магдалины, на которую девушка похожа. Особенно дидактична линия святых старцев. На мой взгляд, не стоит смешивать приключенческий роман с православной прозой. Этот жанр, прежде всего, должен разрабатываться посвященными авторами с благословения духовников. Религиозная наставительность звучит слишком настойчиво для приключенческой книги, в которой обычно не говорят так серьезно о вопросах веры. Типичный монах из приключенческого романа – забияка Тук, приятель Робина Гуда.
И, наконец, изложение. Легкий слог для приключенческой книги – то же самое, что легкое дыхание для красивой женщины. К сожалению, слог «Рыцаря Марии Магдалины» дышит тяжело. Может быть, это от того, что писатель стилизовал текст под прозу позапрошлого века. Но если в прямой речи героев это более или менее уместно, то в речи автора – уже нет. Его повествование заметно отягощают инверсии (перестановки слов). Привычный авторский стиль может как подойти, так и не подойти для выполнения конкретной литературной задачи. Многословие, лексические изыски, в том числе инверсии годятся для интеллектуальной прозы. А приключенческий роман просто обязан разворачиваться живо и динамично. На сегодня созданы отличные примеры книг с историческим сюжетом и с простым доходчивым языком. Это мой любимый «Наследник из Калькутты», описывающий XVIII век доступным зэка слогом (надеюсь, все знают, что книга была сочинена в лагере для увеселения «паханов»?); романы Валентина Пикуля; историко-приключенческая проза для юношества советских писателей Константина Бадигина и Александра Говорова. И, разумеется, проза Бориса Акунина. Он прекрасно умеет передать в своей речи колорит описываемой эпохи и заворожить словом, не «утяжеляя» его.
Это все я высказываю в надежде, что они помогут Хлыстову в работе над продолжением приключений героев или следующими романами. Мне верится, что этот автор пойдет и дальше по тернистой тропе легкой и увлекательной сюжетной прозы.
Елена Сафронова
