Не мир тесен, а слой тонок!
Интервью с одним из самых активных участников ансамбля Галины Виноградовой, переводчиком Юрием Сухоплещенко
Мы продолжаем цикл статей, рассказывающих о знаменитом ансамбле Галины Виноградовой. Это был не просто ансамбль, а можно без преувеличения сказать – целая эпоха. Галина Виноградова создала мир, непохожий ни на что другое – театр танца.
В 1977 году с танцевальной композицией «Песню не убить!» ансамбль стал лауреатом I Всесоюзного фестиваля самодеятельного художественного творчества. С этим номером коллектив выступал и во Дворце съездов, и в Концертном зале им. П.И. Чайковского, и на других площадках Москвы.
Именно ансамбль повлиял на судьбы участников, дал им мощный старт для будущих свершений. Многие танцоры теперь довольно известные, состоявшиеся личности. Мы уже рассказывали об некоторых учениках Галины Виноградовой. Сегодня мы поговорим с одним из самых активных участников ансамбля, переводчиком Юрием Сухоплещенко.
– Юрий Фёдорович, когда вы начали заниматься танцами? Всё-таки мальчишки выбор чаще делают в пользу спорта…
– Занятия танцем для меня (и ещё нескольких моих одноклассников) начались в средней школе № 33 г. Рязани с участия в школьном конкурсе самодеятельности. Моя одноклассница Оля Качанова предложила представить на конкурс (среди прочих номеров) танец. Это был сильный ход, потому что другие классы, участвовавшие в конкурсе, танцев не представили… Не знаю, как Оля смогла уговорить мальчишек из класса участвовать в этом проекте, но она сделала это. С просьбой поставить танец и научить нас двигаться мы обратились к нашему учителю физкультуры – Виктору Николаевичу Ясанину.
Виктор Николаевич обладал уникальной способностью открывать таланты – в основном, в сфере спорта, дав путёвку в жизнь или просто возможность большому количеству ребят серьёзно заниматься лёгкой атлетикой, баскетболом, другими видами спорта. Ещё одним направлением воспитания талантов был танец. Виктор Николаевич сам активно занимался в танцевальном коллективе и вёл занятия хореографией. Чем бы он ни занимался, он не только учил, он помогал, вникал, советовал, просто принимал участие в жизни многих из нас. Неудивительно, что из нашей маленькой танцевальной группы один человек – Эдик Арутюнян выбрал хореографию в качестве профессии, окончив после школы сначала Шацкое культпросветучилище, а затем хореографический факультет Московского института культуры.
Итак, мы начали ходить к Виктору Николаевичу на занятия по воскресеньям в Дом учителя возле Рязанского кремля (рядом с памятником Есенину). Душевная атмосфера дореволюционного дома, простые хореографические упражнения у «станка» под сопровождение баяна, затем разучивание простеньких танцев.
– Почему простеньких?
– А какие ещё мы могли осилить, не имея никакой подготовки, с нашими руками-крюками и такими же ногами? Постепенно мы вошли во вкус, и Виктор Николаевич пригласил несколько участников кружка, в основном, мальчишек – Эдика Арутюняна, Лёню Кучумова, Толика Гвоздева, меня (других, к сожалению, не вспомню), в ансамбль народного танца клуба «Красное знамя», которым руководил Владимир Алексеевич Евсеев. Виктор Николаевич тоже танцевал в этом ансамбле. В клубе было ещё одно лицо, знакомое по Дому учителя – баянист, который играл для нас во время занятий и репетиций.
Конечно, для нас это был уже совершенно другой уровень хореографии и серьёзный вызов. Многие участники коллектива занимались танцами много лет, начав занятия ещё в детской группе ансамбля, поэтому уровень подготовки был для любительского коллектива отличным. Работа была организована таким образом, чтобы максимально использовать время занятий. После «станка» и «середины» мы шли в коридор, где опытные коллеги по ансамблю (чаще девушки) разучивали с нами танцы из репертуара коллектива. Работа велась практически индивидуально – доброжелательно и очень тщательно, с особым вниманием на манеру исполнения. Именно здесь я сделал для себя важный вывод: для того чтобы движение танца из механического перемещения руки-ноги-тела ожило, превратилось в танец, нужно прочувствовать это движение изнутри. Сейчас я бы это назвал «поймать драйв».
После такой индивидуальной работы мы шли в репетиционный зал, где отрабатывали только что выученный танец вместе с другими участниками.
В результате мы довольно быстро освоили танцы из репертуара ансамбля (русские пляски и хороводы, гопак, жок, цыганский танец и т.д.), и через некоторое время у нас уже было первое выступление на сцене клуба под аккомпанемент оркестра. Выступать на сцене было страшно каждый раз. Кстати, в некоторых танцах принимал участие и наш руководитель, Владимир Алексеевич, и сразу виден был недосягаемый для нас профессиональный уровень. В целом, у меня остались самые тёплые воспоминания про период занятий в «Красном знамени», и огромное чувство благодарности ко всем.
– И вот вы окончили школу и поступили в пединститут…
– Да. В 1979 году мы окончили школу, я поступил в Рязанский пединститут на факультет иностранных языков (отделение английского и немецкого языков). К сожалению, мои занятия в институте во вторую смену, заканчивавшиеся в семь часов вечера, а иногда и позже, уже не давали возможности ходить на занятия в «Красном знамени».
Зато через некоторое время как-то незаметно для себя я присоединился к пединститутскому ансамблю танца под руководством Галины Дмитриевны Виноградовой. Началось всё с концерта самодеятельности факультета иностранных языков. В институте такие концерты назывались «конкурсными вечерами». То, насколько серьёзным был подход к этому мероприятию, видно уже из одного того факта, что концерт ставил профессиональный режиссёр, а студенты практически «выпадали» из учебного процесса почти на месяц. Хор репетировал свои номера, кто-то учил роли и репетировал сцены, кто-то рисовал оформление для сцены, кто-то шил костюмы для танцев, кто-то (я в их числе) разучивал танцы… На этом вечере я познакомился с участниками факультетской рок-группы «Аппетицер», в состав которой входили Андрей Степанов, «дядя» Саша Волков и Ростик Сафонов, которые обеспечивали музыкальное сопровождение вечера, в том числе исполняя музыку собственного сочинения. Впоследствии их «вирусные» песни мы часто пели под гитару с друзьями.
Ощущения от участия в процессе подготовки вечера были незабываемыми – возможность наблюдать за ходом постановки драматической части представления, видеть, как создаётся художественное оформление сцены, в котором использовались картины французского художника-сюрреалиста Рене Магритта. Что уж говорить о новой для меня, абсолютно фантастической, «космической» синтезаторной музыке Жана Мишеля Жарра (в то время я предпочитал рок-музыку), а также о современной хореографии, которая была совершенно не похожа на то, с чем доводилось встречаться до этого.
Танцы для конкурсного вечера ставила Галина Дмитриевна. Она както вдруг возникала на сцене или около и с необыкновенной лёгкостью, кажется, практически без усилий, ставила танец за танцем. Танцы были совершенно разноплановые, их содержание и стилистика были продиктованы содержанием и темой конкурсного вечера. Мне особо заполнился танец на композицию Ж.М. Жарра «Oxygen» (Кислород), поставленный тогда Галиной Дмитриевной, который танцевали Ирина Лагутина, Надя Никитина и Надя Бородулина. Переливающиеся, плавающие движения танца были живым воплощением духа музыки Жарра и удивительно сочетались с картинами Магритта. На этом вечере была впервые поставлена хореографическая композиция на музыку А. Рыбникова «Земля – наш дом», которая впоследствии в несколько переработанном виде вошла в постоянный репертуар ансамбля и нередко исполнялась в сопровождении рок-группы.
– Было что-то, что вас удивляло или восхищало в Галине Дмитриевне как хореографе?
– Да. Особое её умение работать с имеющимся человеческим «материалом». Если девушки в большинстве своём имели танцевальную или гимнастическую подготовку, и с ними было в какойто степени проще, то юноши, за исключением Стаса Стрюкова, который уже давно занимался в ансамбле клуба «Строитель», а также меня, пришли танцевать, не имея никакого хореографического «багажа».
Конечно, потом мы частично восполнили недостающее, но на первом этапе было именно так. Галина Дмитриевна удивительным образом находила решение в танце, подходящее для нашего (говорю про парней) тогдашнего уровня подготовки и даже внешности, фактуры, и получить на выходе желаемый результат. Например, в танце «Карате» (тоже на музыку Жарра), солировали парни, которые занимались карате и даже были в какой-то степени соавторами постановки – Андрей Жданцев, Миша Жаворонков, Жора Кенчиашвили… Или танец «Память», в котором главную роль Матери прожила, именно прожила, не сыграла и не станцевала, Оля Ильина.
Кстати сказать, многие участники танцевальной программы того памятного конкурсного вечера в итоге стали участниками ансамбля – Саша Пикто, Миша Мартюшов и другие. Конечно, занятия хореографическим «станком» нам, парням, давались тяжеловато (мне так точно), но постепенно наш труд начинал приносить плоды. Занятия станком и репетиции вели Галина Николаевна Кудряшова, умевшая сочетать дружеское отношение и умение поддерживать дисциплину (мы с любовью называли её «мама Галя») и Татьяна Яковлева. С Виктором Николаевичем мы также изредка виделись и делились новостями – он вёл в пединституте занятия хореографией на факультете общественных профессий (ФОПе).
Жизнь ансамбля шла не только на репетициях и выступлениях, которых, к слову сказать, было немало, но и в периоды между ними. Мы активно общались, нередко собирались вместе отмечать праздники, заходили в гости к Галине Дмитриевне на Бутырку, где беседовали о музыке, танце, живописи, просто о жизни, или ездили в Солотчу на шашлыки, пели под гитару…
– После окончания института, куда вы устроились работать?
– После окончания института мне предстояла работа по распределению в Фёдосовской средней школе Шацкого района, где я преподавал английский язык и пение (под гитару, естественно!), а также занимался организацией воспитательной работы. Я всегда с большой теплотой вспоминаю тот период своей жизни, своих коллег и учеников. Свободного от работы времени хватало и на чтение книг, и на слушание музыки, и на игру на гитаре, и на прогулки и сбор грибов и других даров природы в необыкновенно красивом лесу недалеко от села.
В этот период (вторая половина 80-х) я сочинил свои первые песни на стихи русских поэтов – Дмитрия Кедрина, Бориса Пастернака, Владислава Ходасевича, Иннокентия Анненского. Потом положил на музыку несколько стихов Пабло Неруды, Поля Элюара и даже пару сонетов «Вильяма нашего Шекспира». Кстати, один из шекспировских сонетов, положенных мной на музыку, был переведён нашим заведующим кафедрой Яковом Моисеевичем Колкером. Яков Моисеевич блестяще перевёл все сонеты Шекспира, и не только их. Надеюсь, в будущем мне удастся сделать запись этих песен и поделиться с друзьями.
Естественно, в течение трёх лет, проведённых в Фёдосове, об участии в жизни ансамбля речи быть не могло. Но я непременно бывал на годовых итоговых концертах ансамбля, которые проходили в рязанском ТЮЗе. По возвращении в Рязань я начал преподавать на кафедре английского языка и снова стал заниматься в ансамбле, хотя уже было сложнее находить время, так как преподавание и подготовка к поступлению в аспирантуру требовали гораздо более серьёзных временных затрат.
– На ваш взгляд, когда был расцвет ансамбля?
– Для меня таким периодом стала вторая половина 80-х годов. Яркие постановки Галины Дмитриевны под удивительно красивую музыку – Галина Дмитриевна всегда умела находить запоминающиеся, глубокие музыкальные произведения, дававшие простор для хореографической фантазии и артистизма исполнителей. Танцы были совершенно разные – задорные русские «Порушка-Параня» и «Ярмарка», украинская кадриль «Девятка», весёлый немецкий танец «Прачки», якутский танец «Чайки», шутливые «Старые фотографии» и «Петрушки», серьёзные драматические композиции «Память», «Мы вращаем Землю», лирические «Времена года» – всего не перечислить. И во всех танцах, несмотря на их разноплановость, просматривался узнаваемый, фирменный «виноградовский» стиль. А танцоры – все замечательные, стройные, красивые, артистичные… Конечно, по строгим меркам, это была самодеятельность, но самодеятельность интересная, с изюминкой и душой.
Удивительны «судьбы скрещенья», связанные с ансамблем. Ира Фёдорова, с которой мы были знакомы ещё по клубу «Красное знамя», поступила на факультет иностранных языков через год после меня и тоже стала танцевать в ансамбле, а спустя какое-то время мы стали коллегами – преподавателями на кафедре английского языка. В рок-ансамбле, который исполнял композицию «Земля – наш дом» во время наших выступлений, принимал участие Юрий Виноградов (брат супруга Галины Дмитриевны, Владимира), на клавишных играл Коля Локшин, а на соло-гитаре – Дима Шабалин, сын Валентины Яковлевны, нашей любимой классной руководительницы в школе № 33, которая сыграла важную роль в моём выборе профессии. Парень, с которым мы травили анекдоты во время вступительных экзаменов (это был Саша Пикто), стал моим лучшим другом. Обладая незаурядным артистическим талантом, он стал одним из ведущих солистов ансамбля.
Во время поездки ансамбля в Данию на фестиваль газеты «Ланд ог фольк» в состав рязанской делегации входил ансамбль «Зодчие», солистом в котором был Валерий Сюткин. Марина Антохина (Белтова), с которой мы вместе танцевали в эпизодах композиции «Земля – наш дом», получила хореографическое образование и сделала самостоятельную карьеру хореографа сначала в Москве, а затем в Израиле, где возглавляет театр танца «Гешер». Юра Горелов после окончания радиоинститута также получил хореографическое образование в Ленинграде и переехал в Израиль, где какое-то время танцевал у Марины, а сейчас занимается танцевально-двигательной терапией. Лена Кузнецова училась в одном классе с моей супругой Ириной. Ирина какое-то время до института занималась в ансамбле клуба «Строитель», где руководителем была Галина Дмитриевна, а репетиции вела Галина Николаевна Кудряшова. Как говаривал один мой знакомый: «Не мир тесен, а слой тонок!»
– А были в вашей такой богатой танцевальной жизни, может быть, какието курьёзные ситуации?
– Да, были потешные случаи. На ответственном концерте в драмтеатре мы танцуем «Вальс «Очарование», и, выходя на сцену, слышим, что музыка звучит в два раза медленнее, чем надо. Оказалось, что звукорежиссёр включил магнитофон на скорости 9 вместо 19. Что делать? Танцуем под музыку, в два раза медленнее, с трудом подавляя смех и выполняя поддержки. В нормальном-то темпе всё просто, – партнёрша подпрыгнула, ты поддержал её и приподнял вверх – опа! – а тут ей надо прыгнуть мееедленнннно, а тебе – ооочень медленно поднять партнёршу. За кулисами слышим шёпот-крик мамы Гали, которая звонит звукооператору, чтобы тот переключил скорость магнитофона. Это помогает, и музыка начинает играть с правильной скоростью, а мы, как ни в чём ни бывало, продолжаем танец в нормальном темпе. Сколько было потом смеха, когда мы оказались за сценой в гримёрках!
С поездкой в Данию связан курьёзный случай. Для украинского танца «Девятка» нужен был кушак, которого не было, но была ткань, и каждый из нас получил по отрезу тёмнокрасного атласа с заданием, сформулированным по-армейски: «Надо сшить кушак». Легко сказать. Моя супруга по какой-то причине помочь не могла, поэтому пришлось выкручиваться самому, осваивать швейную машинку и строчить. Строчка вышла кривоватая, но издали видно не было, и кушак у меня к поездке был. Для меня поездки в Данию и Польшу были последними выступлениями в составе ансамбля.
– И как сложилась дальше ваша профессиональная судьба?
– В 1992 году я поступил в аспирантуру при кафедре лексикологии английского языка в инязе им. Мориса Тореза (в настоящее время – Московский государственный лингвистический университет). Конечно, в конце 1992 – начале 1993 года – это был почти безрассудный поступок… Жизнь в стране стремительно менялась, и к темпу изменений не сразу удавалось приспособиться. Имевшиеся небольшие накопления быстро растаяли, параллельно с учёбой и написанием диссертации приходилось давать частные уроки, а также преподавать в университете. Моим научным руководителем был Анатолий Николаевич Иванов, человек, беззаветно преданный науке, который умело направлял мои усилия на научном поприще. Вторым человеком, оказавшим тогда на меня огромное влияние, была заведующая кафедрой английской лексикологии Зоя Валерьевна Семерикова. В завершающий период работы над кандидатской диссертацией и подготовки к её защите, когда Анатолий Николаевич находился на стажировке в США, Зоя Валерьевна помогала мне практическими советами.
После защиты диссертации я начал работать в Москве в учебном центре и понемногу заниматься переводами параллельно с преподаванием. В какой-то момент я пришёл к выводу о необходимости менять род занятий и идти в переводчики. Сначала я довольно продолжительное время работал в Депозитарно-Клиринговой Компании – депозитарии биржи РТС. Там я многому научился в плане ремесла письменного переводчика и даже при поддержке компании подготовил англо-русский словарь терминов по депозитарному хранению и клирингу. Компания издавала словарь два раза и использовала его в качестве сувенира на отраслевых конференциях и мероприятиях. Потом я перешёл на работу в международное рейтинговое агентство «Fitch Ratings», а через полгода стал работать переводчиком в юридической фирме, где и работаю по настоящее время.
С Галиной Дмитриевной мы регулярно созваниваемся или видимся, когда мы с супругой бываем в Рязани, и я всегда удивляюсь её большому сердцу, вмещающему всех – родных, близких, друзей, коллег, воспитанников…
Лариса КОМРАКОВА
