Были-небыли
Алексей Гушан
В рабочем посёлке Тума Рязанской области функционирует Дом-музей тумского сказителя «Были-небыли», открытый поэтом и публицистом из Москвы Алексеем Гушаном. Историко-литературная экспозиция начала принимать гостей 13 июля 2021 года. В этом году музей Гушана включили в энциклопедию «Литературные музеи России». Наш материал посвящен второму дню рождения необычного учреждения культуры.
Музей расположен в деревянной неотапливаемой пристройке к дому, где живёт его создатель. Поэтому у музея пока что график «летнего сезона». В 2023 году музей начал работать довольно рано, благодаря дружной весне – и вот уже три месяца ждет гостей, готовый рассказать им о прошлом не только Тумы, но и Рязанщины, и всей Мещёры. До 1917 года посёлок звался Николаевской Тумой, был центром Тумской волости Касимовского уезда. Потом стал просто Тумой и утратил статус волостного центра. Сегодня Тума входит в Клепиковский район Рязанской области.
Экспозиция «Были-небыли» располагается не только в здании, но и под открытым небом на территории усадьбы. Сразу за калиткой растёт первый живой «экспонат»: дуб. Алексей Гушан вполне серьёзно считает его прообразом «мирового древа». Кроме того, дуб – «покровитель» Тумы: по наиболее популярной версии, слово «тумо» на ряде финно-угорских языков означает «дуб». Дом-музей тумского сказителя «Были-небыли» продвигает дуб как символ Тумы и разработал уникальную линейку сувениров в виде дубового листа – магниты, мыло ручной работы и др. Созданный символ является авторским и представлен эксклюзивно в доме-музее!
Тумский дуб увековечил себя и в названии населённого пункта, и в его архитектуре. В основание колокольни здешнего Троицкого храма поставлены сваи из трёхсотлетних дубов. Местная почва болотистая, оттого подвижная, поэтому проектировщики собора укрепили фундамент колокольни дубовыми сваями. Эта древесина от влаги только становится «морёной» и по твёрдости не уступающей камню.
У подножия дерева в музейной усадьбе оборудована зона «разбойничье логово».
Разбойничье логово
Разбойники жаловали дубы: крепкие, кряжистые, с толстыми прочными суками, на которых так удобно сидеть в засаде, скрытому резной листвой, поджидая ротозея-путника. До нас дошла старинная поговорка: «Проедешь Туму да Окатово – доедешь до Саратова». Тума была крупным торговым трёхштатным селом: в его церкви служили сразу три священника – что для царской России редкость. Тут устраивалось по пять ярмарок в год, торговали съестными припасами, изделиями местных ремесленников, скотиной, хлебом и различными предметами быта. После удачных торгов из Тумы разъезжались продавцы с тугими кошелями, покупатели с полными возами… Вот тут и наступал черёд разбойников, «озоровавших» меж Тумой и Окатовым, деревней в 40 километрах. Проехав последнее, можно было свечку Богу ставить за благополучное избавление от лихих людей. За Окатовым открывалась дорога до Владимира, который стоял на Волжском тракте – прямо до Саратова. Год назад к Алексею Гушану приехали гости из Саратова – и очень умилились рязанской пословице, в которой упоминается их родной город.
Сохранилась легенда о закопанном где-то в этих краях разбойничьем кладе аж из дюжины бочек золота. Одна местная жительница поведала тумскому сказителю, что её прадед своими глазами видел разбойничью карту, где обозначена дорога и место сокрытия клада. Правда, сколько ни копали, драгоценностей не нашли, но это детали, а предание живёт.
Следующая тематическая зона, с деревянным медвежонком и расписными ульями, обозначает пасеку. Исторически тумские места назывались «Бортная земля». Здешние бортники больше всего мёда поставляли к царскому двору. Впервые от Алексея Гушана я узнала, что здешняя пчела так и называется «мещёрка». Стало быть, сама Мещёра – в некотором роде земля пчелы.
Тума как «ярмарочный» центр искони являлась транспортным узлом. Об этом повествует ещё одна тематическая зона, оборудованная Алексеем Гушаном. Инсталляция называется «Живём в лесу, молимся колесу». Смысл двоякий: обращён и к различным народным верованиям, о которых много информации собрано в музее, и к памяти ямщиков, дореволюционных «такси». Долгое время у тумских ямщиков не было «конкурентов». Но в 1897 году сюда дотянули узкоколейку. Это пошло на благо посёлку, он разросся вширь за счёт улиц, примыкавших к железнодорожному полотну, где селились люди, «обслуживающие» узкоколейку. Многие улицы получили характерные названия: Локомотивная, Вагоноремонтная. В старой Туме было 95 «бизнес-предприятий»: бакалейных лавок, питейных заведений, чайных, постоялых дворов, работавших как для местных, так и для проезжих. По узкоколейке через станцию Тумская проезжало 56 тысяч человек в год, провозилось до 1500 тонн грузов. Народ богател, новые дома ставились справные: каменный низ, деревянный верх. Численность населения Тумского края в 1911 году составляла 81 тысячу человек!..
А на узкоколейке и в сфере услуг работала почти половина населения Тумы. Казалось бы, все должны быть довольны… кроме ямщиков. Конечно, они не приветствовали соперника в лице железной дороги и пытались её испортить. Бывало, что отвинчивали гайки от рельсов, пробовали выкорчевать фрагменты полотна, в точности как в рассказе Чехова «Злоумышленник». Но железная дорога победила. «Зависимость» от неё Тумы отразилась в том факте, что и сейчас день посёлка отмечается в день железнодорожника, в первое воскресенье августа. Хотя сегодня в Туме чуть больше 5 тысяч жителей, а дорога сохранилась наполовину… Узкоколейное полотно от Тумы до Рязани разобрали в новое время, дело закончили в 2011 году. Но узкоколейку от Тумы до Владимира ещё в 1924 году «перешили» на широкую колею, и теперь по этому направлению туда-обратно ходят пригородные поезда. Осенью прошлого года запущены комфортабельные вагончики по типу «ласточек» со скоростным электровозом, преодолевающие 130-километровое расстояние за два с небольшим часа. В музей «Были-небыли» зачастили гости из Владимира. Да и из Рязани, Иванова, даже Москвы и Подмосковья приезжают посмотреть на оригинальную экспозицию.
Узкоколейка обогатила историю Тумы. По ней порой прибывали в мещёрский посёлок люди с мировыми именами. Один из них – Константин Георгиевич Паустовский. В книге «Мещёрская сторона» писатель указывает, что начал знакомство с Мещёрой со стороны Владимира, сойдя за Гусем-Хрустальным на тихой станции «Тума» с вагончика узкоколейки. Так что памятно-познавательный объект «Тропа Паустовского» начинается не от «баньки Паустовского» в Солотче в саду дома-музея Ивана Пожалостина, а с другой стороны, от Тумы. В честь этого год назад по инициативе музея на одном из перекрёстков неподалёку установили памятный знак.
Пока тематических зон «опен-эйр» в музее «Были-небыли» всего три. Но это ненадолго. Экспозиция продолжает формироваться, новые идеи и новые зоны будут появляться. А пока от колеса посетителей приглашают в сени Дома-музея тумского сказителя, где создана экспозиция «Тума литературная», внесённая в энциклопедию. Она посвящена авторам, которые либо жили в Туме, либо писали о ней. Писательские «витрины» оформлены внутри резных деревянных наличников. Это гордость Тумского края, изумительные произведения народного искусства. Классический для северной Рязанщины отхожий промысел – плотницкий. Плотники были высококвалифицированными резчиками по дереву. Топором и долотом они вырубали не только декоративные изделия редкой красоты, но и целую мифологию. Обычно узоры наличников «заклинали» природные силы на плодородие и милосердие.
Алексей Гушан почитал этнографические исследования и освоил начатки символики наличников. Полукружия наверху окна – это «Небесные хляби», из них «стекает вода», переданная вертикальными узорами. В центр орнамента вписывается стилизованная фигура «Матери-природы», символ женского начала. В рисунке обязательно присутствует солярный знак, потому что солнце даёт силу Матери-земле, которая изображается понизу. Таким образом, в якобы простом декоративном узоре содержится картина цикла жизни на Земле. Проявление так называемого «народного христианства», которое тесно сращено с язычеством и не выбивается ни просвещением, ни карами церковников. Гушан фотографирует уникальные наличники для музея. А некоторые даже удаётся снять с заброшенных разрушающихся домов – всё лучше, чем резьба пойдёт на дрова или сгниёт.
Литературная экспозиция сочетает ретроспективу местности и историко-литературный обзор. На отдельном стенде собраны фотографии дореволюционной Тумы. Над ней тогда, как и теперь, возвышался Троицкий собор, построенный полностью на средства местных жителей. Между Тумой и соседним селом Гусь-Железный, где подвизался знаменитый «олигарх» Баташов, основатель железоделательных заводов, существовало негласное состязание. Амбициозный и богатый Андрей Баташов (фигура, окружённая многими зловещими легендами, о которой нужен отдельный разговор) любил выделяться во всём. Он построил в Гусе-Железном в конце XVIII столетия двухъярусный храм тоже во имя Пресвятой Троицы. Очертания храма уникальны для средней полосы России. Но тумчане были уверены, что их церковь не хуже. А чтобы «утереть нос» Баташову, заказали для своей Троицкой церкви резной мраморный иконостас. На других фото раскинулись изобильные тумские базары. Они проходили еженедельно, не считая пяти ярмарок в год на крупные церковные праздники: на Благовещение, на Вербное воскресенье, на Николу Вешнего, Николу Зимнего, и на день Ильи пророка. Некоторые кадры запечатлели Туму до проведения узкоколейки: она сводилась к единственной улице, до Октября – Касимовскому тракту, после – улице Ленина. И сейчас центральная улица выглядит почти так же.
Все знают, что Александр Солженицын жил после лагеря в Гусь-Хрустальном районе, деревне Мезиново, написал там знаменитый рассказ «Матрёнин двор» («Областная Рязанская Газета» публиковала статью «Матрёнин край» 17 октября 2022 года). Алексей Гушан установил, что, живя в Мезинове, писатель как минимум два раза бывал в Туме, ездил на узкоколейке в Рязань. В музее есть фото Солженицына в поезде.
Тихая Тума была перекрёстком многих дорог и судеб. К ней имел прямое отношение дядя Бориса Пастернака Иосиф Исидорович Кауфман. 17 июня 2021 года «Областная Рязанская Газета» в материале «Как Пастернак пришёл к Есенину» рассказывала про «Касимовское лето Пастернака». Но, как выяснилось, врач Кауфман работал не только в «красной» больнице города Касимова, но и в Тумской больнице с 1902 по 1910 год. Восемь лет доктор здесь жил и остался в памяти местных жителей – хотя сменилось уже несколько поколений, и нет в живых никого, кто лечился у дяди великого поэта.
Особая витрина посвящена американской журналистке, писательнице, поэтессе Мэри Рид.
Экспозиция памяти Мэри Рид
С 1927 года Мэри Рид жила в России, вступила в ВКП(б), перешла на работу в советскую печать и стала гражданкой СССР. Мэри Рид пережила блокаду в осаждённом Ленинграде. В 1945 году Рид написала письмо Сталину, рассказав ему о блокаде то, о чём молчали в прессе. После или вследствие этого её репрессировали по статье 58-10 и дали 9 лет лагерей, а также поражение в правах на 2 года. Основной уликой в уголовном деле Мэри Рид стал её блокадный дневник. Журналистка отбывала срок в Ярославской области, а после освобождения получила «спецпоселение» в рязанской Туме, и её прозвали «тумской американкой». Здесь, не имея работы, Мэри Рид жила в нищете на холодном складе до самой реабилитации в 1956 году. После ХХ съезда КПСС ей позволили вернуться в Ленинград – но Рид отказалась: её с тумчанами роднила настоящая дружба, только благодаря помощи местных жителей она выжила. Несмотря на тяжелейшую судьбу, Мэри Рид не была сломлена, о чём говорят её стихи. Ей принадлежит фраза: «Всесильна жизнь – оружие героев», – которую выбили на могильной плите.
В музее есть несколько фотографий Мэри. На одном снимке Мэри Рид 30 лет: идёт 1927 год, и она только приехала в Советский Союз, захваченная коммунистическими идеями и желающая лично строить социализм. На другом – блокадный дневник. Третья – типовая фотография из уголовного дела, анфас-профиль. Снимки документов и рукописей Мэри. Она работала в советских газетах, то есть знала русский письменный язык. Но стихи и злополучный блокадный дневник Мэри писала по-английски. Стихи переводили на русский современники, в том числе поэт Ефим Шкловский. Два года подряд дом-музей тумского сказителя «Были-небыли» при поддержке Рязанского отделения Союза писателей России и медиа-проекта «Радио Глаголь» проводит творческий конкурс имени Мэри Рид «Всесильна жизнь» с номинациями «Художественное чтение» (декламация стихов) и «Рисунок». За небольшой срок конкурс обрёл известность, и в нём участвуют далеко не только тумчане.
Писатель Константин Симонов имел к Туме косвенное отношение: генерал Серпилин, герой его эпопеи «Живые и мёртвые», по сюжету родился в Туме, его отец работал на узкоколейке фельдшером. Борис Можаев, автор первого советского романа о коллективизации «Мужики и бабы», проезжал Туму по дороге в Мещёру. Прославил Туму Александр Иванович Куприн, написав страшный рассказ «Мелюзга», дело которого происходит в ближнем селе Большая Курша. Под Тумой жила сестра писателя Зинаида Ивановна Куприна, в замужестве Нат. Её супруг Станислав Генрихович Нат работал лесничим в Большой Курше. С 1897 по 1899 год Александр Куприн частенько наведывался к сестре и зятю. Затем Наты переехали в Коломну, тамошний их дом стал мемориальным объектом, а в Туме есть только упоминание в экспозиции Алексея Гушана. Помимо «Мелюзги», Куприн написал о Туме рассказ «Попрыгунья-стрекоза». Здание из того рассказа цело до сих пор. Малоизвестный ныне советский поэт (хотя и лауреат Сталинской премии!) Виктор Полторацкий, родом из Гуся-Хрустального, посвятил пребыванию Куприна в Туме стихи. Они тоже приведены в музее. Может быть, это единственный текст, по которому сейчас помнят того литератора…
Тума связана с литературой и ныне. Алексей Гушан сообщил, что в окрестностях имеют дачи и проводят лето два современных живых классика – Анатолий Ким и Владимир Личутин. С обоими Алексей Гушан поддерживает связи, возможно, и нам поможет познакомиться.
А основной зал Дома-музея тумского сказителя посвящён Туме мастеровой, то есть к литературному музею примешивается этнографический. Помимо резьбы по дереву, в Тумском крае бытовали такие ремёсла: кузнечное дело, особенно почитались мастера двух семей, Кузнецовы (естественно!) и Христовы, которые метили свои изделия крестами; выделка кулей из рогожки (рогоза, камышового волокна) для упаковки товаров; изготовление деревянных, обитых железом сундуков. Швейное дело не то чтобы было профессионально поставлено на поток, но в зажиточных домах водились швейные машинки заграничного производства, и несколько из них достались музею тумского сказителя. Есть и ткацкий станок редкой «вертикальной» конструкции – по словам хозяина музея, в рабочем состоянии. Экспонатами служат не только вещи, но и народные пословицы.
Алексей Гушан подошёл к наполнению музея серьёзно. Он поднимал архивы, знакомился с сельчанами, записывал тумские байки и предания. Но, к сожалению, много информации уже утрачено безвозвратно. В заброшенных домах нашлись фотографии, на которых уже ни один человек не способен сказать, кто запечатлён. В других руинах сыскался рисованный портрет мужчины – и о нём неизвестно ни имени, ни рода занятий… Да и архивные и литературные данные могут быть неполны… Поэтому музейное пространство заполняется сказами наряду с выверенными фактами. Об этом и гласит название Дома-музея «Были-небыли». Но и к небылицам нельзя относиться свысока. Если их не сохранять, то целый пласт прошлого уйдёт в небытие. А надо, чтобы воспоминания «Были»!.. С этого и начинается Родина.
Елена САФРОНОВА
Фото автора
