Марина Белтова. Танец. Театр. Судьба
Мы начинаем цикл статей, рассказывающих о знаменитом ансамбле Галины Виноградовой, который в 1977 году с танцем «Песню не убить!» стал лауреатом I Всесоюзного фестиваля самодеятельного художественного творчества.
С этим номером коллектив выступал и во Дворце съездов, и в Концертном зале им. П.И. Чайковского, и на других площадках Москвы. Вся Рязань тогда, замерев около телевизора, смотрела заключительный концерт в Кремлёвском дворце съездов, наслаждаясь танцевальным искусством своих земляков
Галина Виноградова и Николай Кириллов
Сегодня своими воспоминаниями делится бывшая танцовщица, ученица Галины Виноградовой, а ныне хореограф, художественный руководитель израильского театра «ХАБАИТ» Марина Белтова (Антохина).
 |
СПРАВКА
Марина Белтова (Антохина) живёт в Израиле, в Тель-Авиве. Преподаёт хореографию в школе-студии актёрского мастерства Nissan Nativ. Сотрудничает с ведущими израильскими театрами. Создала хореографию к спектаклю театра «Габима» «Анна Каренина» и др. Была хореографом многих спектаклей театра «Гешера». Награждена израильскими театральными премиями за лучшую хореографию: в 1999 году к спектаклю «Море» (театр «Гешер»), в 2001 году к спектаклю «Мастер и Маргарит» (театр «Гешер»), в 2004 году к спектаклю «ЦУР и Иерусалим» (театр «Бейт Лесин»). В 2016 году, при непосредственном участии Марины Белтовой и её мужа Роджера Грасса, на окраине блошиного рынка Яффо Тель-Авива был запущен театр «ХАБАИТ». Это стало возможным в связи с открытием нового просторного трёхэтажного здания, которое было построено благодаря пожертвованиям фонда Александра Грасса. |
– Марина Рославовна, давайте начнём с самого начала, расскажите, как вы пришли в ансамбль Галины Виноградовой?
– Родилась я и выросла в Рязани. Окончив школу, поступила в Рязанский пединститут. Тогда я серьёзно занимались художественной гимнастикой. На первом курсе института мы с моей подругой Татьяной Яковлевой продолжали быть ведущими спортсменками, а потом решили заняться танцами и, конечно, куда же ещё (?), пошли в ансамбль Галины Виноградовой.
Галя сразу меня заразила своим набором движений, страстью, увлечённостью, творчеством, креативом, которые присутствовали на каждой репетиции. И мне захотелось стать хореографом, точнее – не хореографом, а Галиной Виноградовой. Я была в неё влюблена. Мне нравилось в Гале всё: как она одевается, как разговаривает, какими людьми окружена. Удивительно, как глоток свежего воздуха, в той провинциальной Рязани образовался круг каких-то живых людей и мнений, начиная с поэзии и заканчивая эстетикой. Её бесконечные поездки в Москву и во Францию тоже принесли какой-то завораживающий мир, который для большинства тогда был закрыт и неведом. Её идеи были современными и очень прорывными, потому что вокруг танцевали лишь народные танцы, и даже музыка в ансамбле была другого уровня и качества, в этом заслуга Володи Виноградова – мужа и соратника Гали.
Галю, безусловно, – Бог поцеловал.
– Вы сказали, что хотели быть не хореографом, а Галиной Виноградовой. Вы не боялись, что вас обвинят в плагиате?
– Всё нормальное начинается с плагиата просто потому, что другого пути нет. Есть такой израильский писатель, переводчик 1950 годов Авраам Шлёнский. Однажды, встречаясь с молодым писателем, он спросил: «Кому ты подражаешь?» Тот ответил, что, мол, никому не подражаю, сам по себе. На что Авраам Шлёнский заявил: «Значит, ты – никто». Искусство ведь не возникает из пустоты. Мы всегда подражаем кому-то. Только потом, на следующем этапе становимся самобытными. Начинается всё с внутреннего диалога. Рассуждая сама с собой, я говорю: не хочу тут делать, как Галя, здесь она сделала неправильно, я хочу сделать по-другому. Затем возникает оппозиция. Далее начинается подражание кому-то ещё. И только, пройдя многие ступени, обретаешь себя. Теперь я могу сказать, что у меня есть свой стиль, который очень-очень поменялся. Но он возник не на пустом месте.
– Какие совместные работы с Галиной Виноградовой запомнилось?
– Мне запомнились все работы, в которых я танцевала. Я была в начальной фазе коллектива, конечно, этот период был очень ярким. Но дальше я уже не участвовала в поездках. В годы учёбы в пединституте мне важен был только ансамбль. История тогда была скучной, её выучивали без проблем перед экзаменом. Английским я и так каждый день занималась, причём училась ещё и в спецшколе. Но основное, чем я жила – это был, безусловно, ансамбль.
Когда я начала работать хореографом, то для меня оказалось определяющим понимание того, что танец – это не просто набор движений, а какой-то рассказ, картинка. Это самый настоящий театральный подход. Театр танца. Именно от этого я и перешла к работе в театр.
Второй подарок, который мне сделала Галя, это то, что именно она меня связала с театром. В ТЮЗе ставили пьесу «Алые паруса», в которой Галя была хореографом, а я ассистентом. Фактически были вещи, которые делала она, и которые делала я, пробуя себя. Я же там и танцевала. У нас было три танцовщицы и актёры. Это был мой первый опыт работы, как соединять танец с театром. И ещё важное, что я взяла от Гали, что в танце нет ничего придуманного. Необходимо настроить свой организм на чувствование, ощущать, что ты что-то создаёшь здесь и сейчас.
– Вы учились в ГИТИСе…
– Да, я пошла по Галинам стопам. Это была уже понятная и проторённая дорожка. Проучилась в Москве два года. Чтобы защитить диплом, надо было иметь свой коллектив. График у меня был просто сумасшедший: пять дней училась в Москве, потом возвращалась в Рязань и здесь работала. У меня сложился коллектив из студентов радиоинститута, диплом я делала именно с ним. Там собрались увлечённые, страстные ребята, которые порой даже приезжали ко мне на репетицию в Москву. Они делали свои конкурсные вечера, а я им ставила танцы. За два года мне нужно было собрать репертуар из 12 номеров. Естественно, при таком напряжённом графике было сложно всё успевать, получилось, что 10 номеров были мои, а чтобы добавить ещё два, я воспользовалась Галиными задумками.
– Когда началось ваше первое вхождение на большую сцену?
– В 1986 году. Тогда я была ещё начинающий хореограф и работала с Володей Мирзоевым, который тоже начинал. Сейчас он режиссёр театра и кино, сценограф, лауреат Государственной премии России. Наш первый спектакль мы репетировали в мастерской «Ленкома». Театр давал своё помещение для репетиций какого-нибудь режиссёрского дебюта, а потом, если спектакль состоялся, пускали в прокат. Но так случилось, что Марк Захаров не выполнил положенную норму постановок, которые должны были идти на большой сцене. И Марк Анатольевич предложил нам свой спектакль перенести на большую сцену. Ты мы и начали свою творческую деятельность с премьеры на сцене «Ленкома». Поставили спектакль «Праздничный день», в котором было очень много хореографии, для того времени это являлось новаторством. Наши репетиции приходил смотреть Николай Караченцев, давал советы. Я проработала несколько лет с Владимиром Мирзоевым. И у него, и у меня появилось имя. Стали приглашать люди, которые тоже тогда начинали. Так я поработала во МХАТе, «Табакерке», театре имени Моссовета.
– И всё-таки, несмотря на то, что вы выпускница ГИТИСа (Российского университета театрального искусства) по специальности «хореография», приобрели значительную профессиональную репутацию в крупнейших театрах Москвы, вы в 1990 году переехали в Израиль. Вы помните свой первый проект?
– Да, я живу в Тель-Авиве. Теперь уже не занимаюсь танцем как таковым. Сейчас я – режиссёр, ставлю спектакли, в которых много движения. Это пластический театр с использованием текстов. Всё это уже развилось в какой-то свой стиль.
Свой первый проект я делала в Израиле совместно с актёрской школой в Париже. Вначале французы приезжали к нам в Тель-Авив, а потом мы поехали в Париж. И вот моя первая зарубежная премьера идёт на сцене театра «Монпарнас», и вдруг на спектакль приходит… Галя, которая тогда как раз находилась в Париже. Для меня это было очень важно и значимо.
– Может, было что-то ещё важное, кроме танца, чему научила Галина Виноградова?
– Да. Отношению к жизни, внутреннему пониманию своего главного интереса – ради чего человек живёт. Жизнь может быть ограничена различными вещами, в том числе и потерями. Но нельзя никогда терять своего главного интереса – того стержня, на котором, собственно, и держится вся твоя жизнь, складывается судьба.
– Сейчас у вас свой театр «ХАБАИТ». Вы и режиссёр, и художественный руководитель театра…
– Да, всё верно: я и художественный руководитель, и режиссёр театра, и ещё преподаю в актёрской студии. У меня уже много своих учеников. В здании теат ра располагается и актёрский институт, и сам театр. Это здание фактически построил мой муж – Роджер Грасс. Деньги были выделены из семейного фонда, созданным его отцом – Александром Грассом. Так, благодаря Роджеру и мне, в 2016 году построено замечательное, прекрасное здание с тремя сценами. Театр называется HABAIT. Люди еврейских корней знают, что «BAIT» – это дом.
Можно смело сказать, что это первый независимый театр, открывшийся в Тель-Авиве за последние 20 лет. Он направлен на изменение восприятия театра и современного живого искусства, а также на заполнение пробелов в культурной жизни Тель-Авива. Мы рассматриваем себя как центр культуры, знаний и сообщества.
Я продвигаю своих учеников, которые становятся драматургами, режиссёрами, и сейчас в театре HABAIT мои коллеги – это все мои бывшие ученики. За 30 лет жизни в Израиле я вырастила и актёров, с которыми мне интересно работать, и креативную творческую группу вокруг себя.
Продолжаю преподавать. На первом курсе обучаю ребят движенческому языку, который мне нужен. На втором курсе делаю проект, а на третьем курсе ставлю спектакль. Спектакль продолжает играться в репертуаре HABAIT. Кроме того, есть ещё масса молодых и начинающих людей, которые совпадают с нами по мыслям, энергиям, желаниям и интересам. Театр существует уже три года, он один из самых популярных альтернативных театров в Тель-Авиве.
– В театре «ХАБАИТ», кроме вас, есть ещё один художественный руководитель театра, театральный и документальный режиссёр, исполнитель, переводчик с английского на иврит, поэт, телеведущий, педагог, культурный предприниматель, мультидисциплинарный художник-основатель одноимённой, основанной в Тель-Авиве инди-группы creation group, Джейсон Моррис Данино Холт.
– Да, Джейсон – мой партнёр по художественному руководству театром. В октябре этого года он едет давать мастер-класс на фестиваль «Территория» в Москву. В репертуаре театра у него три спектакля, построенные на импровизации. Есть домашний спектакль «Держу секреты дома», когда в его квартиру приходят тридцать человек. Четыре актёра сидят за столом и рассуждают на определённую тему, причём говорят об очень интимных вещах. В этот разговор потихоньку втягивается и публика. Зрители начинают тоже высказываться, и спектакль становится таким общим домашним разговором.
Среди его главных театральных проектов, масштабное мероприятие по искусству автобиографической исповеди «Не впускать», документальный фильм о своей семье «Шанти и Мартин» и совместная постановка с Академией художеств Берлина «Он приехал в Берлин умирать». Интересны его размышления о Берлине, об этой космополитической атмосфере, о том, что там сейчас происходит, какие люди приезжают в Берлин жить. Это просто интервью с людьми, которых судьба привела в Берлин.
Как художественный руководитель театра HABAIT, Джейсон Холт инициировал и возглавил программу homegrown incubator – уникальную программу, первую в своём роде в Израиле для режиссёров, которым ещё предстоит произвести полнометражную работу на профессиональной сцене. Джейсон обучает современных театральных деятелей.
– А ваши спектакли идут в театре?
– Да, есть два моих спектакля. Первый – «Оставляю рану открытой». Это рассказы молодых людей, которые делятся своими историями и мыслями, что такое любовь, что означают и к чему приводят страсти. В финале постановки делается вывод, мы – это и есть наши любови и влюблённости.
Мой второй спектакль «Год ноль». По сути – спектакль о памяти. Кай Карбельников написал пьесу на основе рассказов Борхеса. Когда смотришь спектакль, то возникает ощущение, что листаешь семейный альбом. В пьесе нет линарного повествования, это ассоциативные истории, которые случались с героями. Плюс ко всему идёт видео-арт, а заканчивается просто фотографиями его отца и матери, которых уже нет в живых.
– Какие ещё спектакли идут в вашем театре?
– Идёт моноспектакль «Павлин», когда человек соединяет стендап комедии с личным высказыванием. В итоге завершается тем, что у него вырастает огромный павлиний хвост, и он читает монолог на языке Ирана, потому что его корни из этой восточной страны. У него возникают разные образы: дедушка продаёт обувь, какие-то русские кошки, которые живут на улице. Этот окружающий абсурд приводит к очень личному глубинному высказыванию. Спектакль «Павлин» сейчас едет в Германию, по всей вероятности, поедет и в Америку.
Есть относительно балетный спектакль «Водопады», относительно потому, что это не балетные движения, а минимализм, передающий ощущения воды, чаек, природы. Очень лирический спектакль.
В репертуаре есть спектакль английского драматурга Сары Кейн, которая покончила жизнь самоубийством. Её пьесы весь мир ставит уже с 1980 годов.
От людей, которые работают в театре, я заражаюсь их энергией, а они моей. Это совместный творческий процесс. Есть и другие работы.
– Насколько востребован театр в Израиле и что сейчас переживает израильский театр как таковой: спад, подъём или находится в застое?
– Любое искусство не может существовать на самоокупаемости, оно требует грантов. К сожалению, и ансамбль Галины Виноградовой исчез именно по этой причине. И это не чья-то вина.
Лихие 90-е годы разрушили всю старую структуру. И все, кто как мог, понеслись выживать в этом мире. Чтобы коллектив продолжал существовать, нужен был какой-то олигарх, который вложился бы в коллектив. Но тогда бизнесменов это не интересовало. Конечно, необходимо сознание и понимание общества, насколько ему важно искусство, настолько и помогает, содержит зону своей культуры. В этом смысле Израиль очень сложная страна, потому что деньги, которые выделяются на культуру, по сравнению с Европой, просто минимальны. И альтернативные театры существуют не за счёт государства.
Сам по себе театр – международное явление. Современный театр становится многожанровым, потому что можно сказать: а, это не спектакль, это перформенс, или это балет – а вообще-то это не балет, то есть современный театр собирает, ищет то, что есть в жизни. Это есть в любых странах. Репертуарный театр в Израиле, как и везде – на мой взгляд, немного банален, но всегда есть качественные работы и замечательная игра актёров.
Но если происходит какой-то сдвиг в обществе, то изменения начинаются, прежде всего, в философии, потом отражаются в музыке, затем – в пластическом искусстве, и только театр в последнюю очередь впускает в себя перемены. Театр очень консервативен. В своё время считалось, что кино может поглотить театр. Но кино не исключает театр, потому что искренность высказываний, которая происходит с тобой на сцене в этот вечер, неповторима.
В Израиле сейчас бурный всплеск кино, но в то же время активно развиваются и альтернативный театр, и перформансы, и художники. Искусство в Израиле вышло на совершенно новый виток. Это очень интересно. Сей час, безусловно, подъём культуры, и театра в частности.
Лариса КОМРАКОВА, Николай КИРИЛЛОВ
Фото: Алексей МАТВЕЙЧИК, с сайта театра HABAIT и из личного архива Галины Виноградовой
ДРУГИЕ СТАТЬИ ИЗ ЦИКЛА:
