Пятница, 29 марта 2024
Курс ЦБ
$  92.26
 99.71
Рязань
+24°C
  • Расследования
  • Зеленый сад
  • От папы Карло до «Тум-Балалайки»

    Опубликовано: 16.11.2019 в 16:04

    Категории: Выбор редакции,Культура,Культура

    Мы продолжаем цикл статей, рассказывающих о знаменитом ансамбле Галины Виноградовой. Это был не просто ансамбль, а можно без преувеличения сказать — целая эпоха. Галина Виноградова создала мир, непохожий ни на что другое — театр танца.

    В 1977 году с танцевальной композицией «Песню не убить!» ансамбль стал лауреатом I Всесоюзного фестиваля самодеятельного художественного творчества. С этим номером коллектив выступал и во Дворце съездов, и в Концертном зале им. П.И. Чайковского, и на других площадках Москвы. Вся Рязань тогда, замерев около телевизора, смотрела заключительный концерт в Кремлёвском дворце съездов, наслаждаясь танцевальным искусством своих земляков.

    Ансамбль гастролировал не только по Советскому Союзу, но и за границей: в Польше и Дании, что для того времени было уникальным явлением. Именно ансамбль повлиял на судьбы участников, дал им мощный старт для будущих свершений. Многие танцоры теперь довольно известные, состоявшиеся личности.

    Мы уже рассказали об учениках Галины Виноградовой: хореографе, художественном руководителе израильского театра «ХАБАИТ» Марине Белтовой (Антохиной), актрисе театре и кино Евгении Бордзиловской, переводчике, кинопродюсере, проживающем во Франции, Денисе Устинове.

    Всеволод Гусейнов и Елена Гейзик - шоу «Тум-Балайка»

    Всеволод Гусейнов и Елена Гейзик — шоу «Тум-Балайка»

    Сегодня мы поговорим с заслуженным артистом России Всеволодом Гусейновым.

    — Всеволод, вы работали в рязанском ТЮЗе и драмтеатре, играли в Камерном еврейском театре, являетесь солистом шоу-театра «Тум-Балалайка» и создали проект «Дуэт Шагал», вы с детства хотели быть актёром?

    — Уже в детстве у меня, безусловно, проявлялись артистические способности. Я мог в троллейбусе читать без всякого стеснения стихотворение «Ёлочка, ёлочка, зелёная иголочка» и многие пассажиры, заслушавшись, проезжали свои остановки! Для меня это была большая радость — декламировать стихи на публику. Но я захотел стать кинооператором и, естественно, стал читать все книги об операторском искусстве. И вот в одной из таких книг, кажется, у великого оператора Гальперина, я прочёл, что чтобы оператор хорошо мог снять артиста, он сам должен пройти школу артиста. И это меня очень зацепило. Я понял, что надо поступать в театральный институт.

    — И вы поступили с первого раза?

    — Нет, поступал целых три года. Сам я родом из Баку. Настоящий бакинец. Девятнадцать лет прожил там и никуда не уезжал. Первый город, куда я уехал — была Москва. Я целенаправленно поехал поступать. Продал всю свою библиотеку, на эти деньги купил билет, приехал и поселился у двоюродного брата. Первый раз поступал в 1966 году, самонадеянно думал, что вот сейчас приеду, и меня сразу же с радостью возьмут такого талантливого. Но я ошибся. В 1967 году не прошёл на курс Юрия Васильевича Катин-Ярцева по своей лености. Но на третий год решил, что просто обязан поступить, и подготовился уже основательно, понимая, что нужно сделать, чтобы меня увидели и оценили. И поступил в школу-студию МХАТ. На вступительных экзаменах я читал Евтушенко «Граждане, послушайте меня», читал Тыняновского «Кюхлю». Брал, прежде всего, те произведения, которые меня вдохновляли. А когда я исполнял Пушкина «Буря мглою небо кроет», то в аудитории стояла потрясающая тишина. Комиссия была под сильнейшим впечатлением, как и я!

    Так я поступил в школу-студию МХАТ Павла Масальского на курс Бориса Щербакова.

    Позже я узнал, что Павел Владимирович Масальский, который ко мне относился по-отечески, тем не менее говорил: «Гусейнов — это трагедия русского театра. Гусейнов и русский театр — две вещи несовместные». А вот великолепный художественный руководитель другого курса Виктор Карлович Монюков, у которого, к примеру, учился Николай Караченцев, спорил с Павлом Владимировичем и утверждал, что «именно такие, как Гусейнов, будут в современном театре». Павел Масальский парировал: «Нет, таких артистов не должно быть». Так они спорили два курса. Эти два года школы-студии я учился с большим удовольствием. У меня были прекрасные отрывки. Но потом меня всё равно выгнали.

    И тогда я поступил в моё любимое и родное Щукинское училище. В этом поступлении огромную роль сыграл великий драматург Алексей Николаевич Арбузов, который, увидев меня в школе-студии в отрывках, где мы учились с его сыном — Кириллом Арбузовым, моим другом и по несчастью театральному — его тоже выгоняли два раза из школы-студии, как и меня, написал письмо Борису Евгеньевичу Захаве, отметив, что «если вы хотите видеть студентов, в которых сочетается Мейерхольд и Вахтангов, то я предлагаю вам Гусейнова».

    Михаил Глуз, Ирина Горюнова, Яков ЯвноYakov Yavno, Елена Гейзик, Всеволод Гусейнов, Алла Рид


    Михаил Глуз, Ирина Горюнова, Яков Явно, Елена Гейзик, Всеволод Гусейнов, Алла Рид

    И Борис Евгеньевич, которого я боялся всегда: и когда экзамены сдавали, и когда поступали, сказал, что «на третий курс я вас не возьму, только — на второй». У нас были великолепные педагоги: Александр Михайлович Поламишев, Дина Андреевна Андреева, Юрий Васильевич Катин-Ярцев (у него был знаменитый курс, где училась моя первая жена Наташа Волкова, Константин Райкин, Юрий Богатырёв, Наташа Гундарева, Володя Тихонов, Наташа Барлей, Тамара Абдюханова). Я у них был дитя курса, потому что к ним не поступил. 31 августа всегда собирались у Наташи Гундаревой, на её день рождения, на Чистых прудах рядом с кинотеатром «Колизей», который потом стал театром «Современник».

    — Как вы оказались в Рязани?

    — В Рязань я приехал в 1973 году по распределению после Щукинского училища. Получилось так, что меня-то брали в московские театры, но не брали мою жену Наташу. И тут вдруг Татьяна Николаевна Глаголева, ученица великого Николая Горчакова, возглавила Рязанский ТЮЗ. Наташа приехала, показалась ей, она её взяла. Наташа сказала и про меня, и они сделали распределение. Когда я уезжал, Алексей Николаевич Арбузов напутствовал меня: «Сева, не бойтесь, езжайте, наиграйтесь. Сыграйте всё, что можете». И я сыграл всё, что мог: от папы Карло до Карла Чапека. За год в ТЮЗе было сыграно множество ролей! Там шли великолепные спектакли, такие, например, как «Пеппи длинный чулок», где мы с Наташей играли клоунов в цирке Бима и Бома, и все спектакли Глаголевой, каждый был событием для публики, но не для местного управления культуры во главе с Перепёлкиной, я всё путал фамилию и говорил Куропаткина.

    — А как познакомились с Галиной Виноградовой?

    — Через год после работы в ТЮЗе у меня возник свой студенческий театр в радиоинституте. Как-то ко мне в ТЮЗе подошли два молодых студента Никулин и Абрамов и предложили поставить что-то политически актуальное. Мы делали студенческий политический театр в духе Брехта-Любимова («Казанский Университет» Евгения Евтушенко и композицию «Война» по стихам погибших на войне поэтов и не только), и нужны были танцы. Я стал спрашивать, где найти хорошего хореографа. Мне ответили, что, мол, есть такая Галина Семёнова (тогда она носила ещё девичью фамилию), вот надо её найти, и она всё поставит. Я стал искать её и никак не мог найти. И вдруг через три года, в 1976 году, раздаётся звонок в дверь домой: на пороге стояла красивая девушка, похожая на ангелочка с кудряшками: «Здравствуйте, я — Галя». Я растерялся, а потом спрашиваю: «Какая? Семёнова?» — «Ну, и Семёнова тоже, Виноградова. У меня к вам просьба. Вы можете нам на Восьмое марта поставить какую-нибудь небольшую композицию?» Я вначале как-то настороженно отнёсся, а потом меня завлекло. В основном, это был девичий коллектив, хотя и ребята танцевали. Там я познакомился с Яковом Моисеевичем Колкером, который являлся энтузиастом самодеятельности педагогического института. Композиция, которую мы поставили на Восьмое марта, всем очень понравилась. После этого я признался Гале, что ищу её уже три года и хочу поставить спектакль по пьесе Эдуарда Успенского «Остров учёных». На тот момент я уже работал в Рязанском областном драматическом театре. Этот спектакль — для всех: и для детей, и для взрослых.

    «Остров учёных»

    «Остров учёных»

    Галя согласилась. Нам нужно было к весенним каникулам сделать за месяц спектакль, который, по сути, являлся мюзиклом. У нас были две громадные бобины музыки.

    Постановка этого спектакля, без преувеличения, была героическим поступком .

    Мы ночами не спали и выпустили этот прекрасный спектакль, в котором Галя была соавтором. Мы с ней понимали друг друга с полуслова, полувзгляда — я только выскажу мысль, а она уже загорелась, и сразу возникает хореография, танец. Лена Беренштейн (ныне Ерхова) очень помогла нам с вокальными партиями, а Миша Шапиро отвечал за всю музыкальную часть. Мишу в театр привела Галя. А ещё у нас был прекрасный художник по костюмам, которого тоже привела Галя! И были два художника из нашего театра по сценографии Наташа Лепля и Вика (к сожалению, забыл фамилию). Это были героические дни, особенно последние бессонные три дня до премьеры. Как в молодом «Современнике»! Совсем недавно Миша Шапиро, который живёт сейчас в Израиле, признался, что я его заразил театром, в котором он и остался навсегда!

    Уже когда я ушёл из Рязанского драматического театра, а труппа оказалась в Одессе на гастролях, а одесский зритель почему-то не ходил на основной репертуар, то именно наш «Остров учёных» шёл и днём, и вечером, потому что его смотрели все. Это был грандиозный успех. Конечно, все очень радовались.

    Мы с Галей хотели ещё сделать «Рок-н-ролл на рассвете», но я уехал поднимать Камерный еврейский музыкальный театр в Москву.

    — Давайте, вернёмся к ТЮЗу, почему вы ушли из него?

    — К сожалению, у нас в конце сезона 1974 года, произошла жуткая авария на гастролях в Рязанской области, где погибли три женщины, Царствие им небесное: Галина Ивановна — актриса, Лида — наш помощник режиссёра и Людмила — осветитель. Я сидел в этом автобусе, рядом с водителем на обычном стуле, и первый, кто должен был погибнуть — это я. А получилось, что, наоборот, мы спасали тех, кого могли. Так что 24 июня считаю своим вторым Днём рождением. Грустным, конечно, но и радостным одновременным, ведь я остался жив! После этой трагедии я не хотел ничего — никакого искусства ТЮЗа. Хотя Татьяна Николаевна ставила театр трёх возрастов, а не только детский. Потом мы перешли в Рязанский областной театр драмы. Начиналось трудно, но как-то быстро мы освоились. Наташа играла героинь и очень хорошие, прекрасные роли.

    Всеволод Гусейнов

    — После ТЮЗа, вы пошли работать в Рязанский драматический театр?

    — Да, но вначале главный режиссёр театра Николай Сергеевич Вознесенский не хотел меня брать, не понимая, кого я буду играть в театре. Я ответил, что, мол, вы возьмите меня сначала… За что я ему очень благодарен! А потом я из семи спектаклей в трёх играл главные роли, да ещё и мюзикл поставил. И там, в театре, я встретил случайно своего режиссёра -Николая Николаевича Царёва, ученика Андрея Александровича Гончарова! Мы понимали друг друга с полуслова, я сыграл у него в «Банкроте» Александра Островского мою любимую роль — слугу Тишку! И в других спектаклях. Это была моя большая ошибка расстаться с таким талантливым режиссёром, с которым у нас было редкое взаимопонимание! Проработал я в драмтеатре три года, недолго.

    — И куда же вы ушли?

    — В 1977 году в Москве проходил кинофестиваль, и очень хотелось попасть на «XX век» Бертолуччи в Дом кино. И тут мой друг Кирилл Арбузов сообщает, что меня разыскивает еврейский театр. Я очень удивился, так как знал, что еврейский театр разогнали в 1949 году. Он мне объяснил, что какой-то Юрий Шерлинг набирает труппу и хочет возродить еврейский театр. И я сделал выбор: пошёл не на кинофестиваль, а показался Шерлингу. Что-то спел, тем более у меня был уже опыт в мюзикле «Остров учёных». Ну и Шерлинг предложил мне приехать. Так мы с моей первой женой Наташей Волковой решили, что всё начинаем с начала.

    К слову, Наташа, когда поступила в еврейский драматический ансамбль при Москонцерте, вначале играла на русском в «Дамском портном» Борщаговского, а потом уже на еврейском — на идише. При том, все еврейские актёры, особенно Мария Ефимовна Котлярова — ученица Михоэлса, отмечала, что Наташа великолепно говорит на идише. Папа же Наташи, народный артист России Владимир Иванович Волков, ведущий артист Рязанского облдрамтеатра, как-то приехал к нам и сокрушённо воскликнул: «Я — народный артист России, Ленина играл, а моя дочь — в еврейском театре!»

    «Черная уздечка для белой кобылицы»

    «Черная уздечка для белой кобылицы»

    Через год в ноябре 1978 мы поехали в Биробиджан со спектаклем «Чёрная уздечка для белой кобылицы». Галя подарила мне французский альбом еврейских музыкантов с песнями, назывался он «Мазл тов!», что означает «Поздравляю».

    После Галиного диска мы делаем следующий спектакль, так слегка, как бы одной рукой, как нам казалось, что-то лёгкое. И вдруг получился удивительный, просто сумасшедший, в трёх частях спектакль-шоу с костюмами Галины Колманок. Народ плакал, когда «Чёрную уздечку» только привезли в Москву. Открывается занавес, и идёт первое: тра-та-та… и только первые слова на еврейском — весь зал зарыдал, все плакали, потому что не могли поверить, что со сцены звучит еврейский язык — было это в 1978 году. Вначале выступали в ДК АЗЛК, где двери сломали, потом Театре эстрады и концертном зале «Россия».

    Через четыре года я перешёл в еврейский драматический ансамбль к очень талантливому человеку — Якову Абрамовичу Губенко, который искал, как сделать так, чтобы еврейский драматический театр понимали не только евреи, которые и так-то не знают идиш, но и русские. И он сделал знаменитый спектакль «Дамский портной» с Зиновием Моисеевичем Каменским, Марией Ефимовной Котляровой, учениками Михоэлса. Великий спектакль. А со мной был знаменитый спектакль «Комедианты» по «Блуждающим звёздам» Шолом Алейхема, которому в этом году исполнилось 160 лет со Дня рождения. Проработал там три года. Когда Шерлинга уволили, в 1984 году Михаил Семёнович Глуз, наш музруководитель, меня позвал, и я с удовольствием вернулся. После этого мы сделали «Тум-Балалайку» с режиссёром Александром Семёновичем Левенбуком — знаменитым радионянем. С «Тум-Балалайкой» и другими спектаклями начали ездить по всему миру. В США несколько раз были. Тогда, в 1987 году, никто ещё не верил, что можно ездить в Америку, а мы поехали с «Тум-Балалайкой». Гастролировали по Европе, два раза были в Австралии.

    В 1990 годы мы отсоединились от Камерного еврейского музыкального театра, наступила перестройка и разруха . Но мы — шоу-театр «Тум-Балалайка» — были очень крепкой командой. Сначала нас было 7 человек, потом стало пять, затем четыре, кто-то уехал, кто-то умер. Всякое было.

    Сейчас мы с Еленой Гейзик вдвоём: то «Дуэт «Шагал», то солисты шоу-театра «Тум-Балалайка», во главе с народным артистом России, прекрасным композитором и вокалистом Михаилом Семёновичем Глузом продолжаем ковать еврейское искусство, как раз это интервью мы проводим после Гала-шоу «160-летие Шолом Алейхему», организованное Михаилом Семёновичем Глузом и режиссёром-постановщиком, заслуженным деятелем искусств России — Ириной Горюновой, в котором мы с Еленой Гейзик принимали участие.

    Слева направо: Галина Виноградова, Всеволод Гусейнов, Лариса Комракова

    Слева направо: Галина Виноградова, Всеволод Гусейнов, Лариса Комракова

    — С Галиной Виноградовой потом ещё сотрудничали?

    — После того, как я уехал из Рязани, мы с ней немножечко разошлись. Но всё равно наши с ней работы все вспоминали. Прошло много времени. Когда мы с Еленой Гейзик стали уже «Тум-Балалайкой», после Камерного еврейского музыкального театра (КЕМТ), то мы с моей партнёршей делали сольные спектакли, и это у нас называлось «Дуэт Шагал». Так вот Галя нам ставила еврейскую хореографию! При этом Галя «виновата» в том, что в Камерном еврейском музыкальном театре появился прекрасный спектакль, который назывался «Ломир алэ инейнем» («Давайте все вместе») -это было настоящее шоу из еврейских мелодий и танцев. Там были песни, которые вошли в легендарный спектакль «Давайте все вместе». Когда мы приехали во Львов на гастроли, зрители (евреи), посмотрев это шоу, уезжали в Вену, а оттуда в Израиль и в другие страны! Был 1979 год -массовый отъезд евреев, и частичку радости этого спектакля они увозили в своём сердце, и это их согревало! Так потом они рассказывали нам, когда мы приезжали к ним на гастроли в Израиль, США и другие страны! И всё это произошло из-за Галиной французской пластинки «Мазл тов»! Потом в «Дуэте Шагале» Галя поставила нам несколько произведений. Я до сих пор не понимаю, как получалось у неё ставить и русские танцы, и французские, и итальянские, и еврейские. Галя тут же создавала материал. Она, безусловно, талантливейший человек. Мы, конечно, дружим. И если у нас возникает какой-то интересный музыкальный проект, мы привлекаем и Галю. Она нам поставила прекрасный номер «Бэрри попурри», посвящённый сёстрам Бэрри. Номер идёт десять минут, на самом деле — это очень много. Там исполняются произведения, которые пели сёстры Бэрри.

    Я очень дорожу Галей. Желаю ей много сил и здоровья, и чтобы она нашу родную Рязань радовала как можно дольше! Рязань, береги Галю! Я люблю Рязань, всегда вспоминаю с теплотой. Рязань — моя вторая родина, так как именно там начался мой театральный профессиональный путь.

    Лариса КОМРАКОВА

    ДРУГИЕ СТАТЬИ ИЗ ЦИКЛА:

    Когда танец больше, чем жизнь

    Не перестаю быть русским

    Марина Белтова. Танец. Театр. Судьба

    Читайте нас теперь и в Телеграм: https://t.me/rg62_info


  • Новости партнеров:

  • КПРФ

  • Свежий выпускАрхив
    № 04 (411) 04.03.2024 г.
    Читать выпуск
  • Лесок
    КПРФ
    Хозрасчетная поликлиника
  • Ниармедик (мобильный)
    Зеленый сад 350х280
    ГК Прокс
  • АвтоЕще

    Тема трансмиссий в автомобилестроении представляет собой значительное теоретическое и практическое значение