Не перестаю быть русским
Сегодня мы поговорим с ещё одним участником ансамбля Галины Виноградовой, ныне переводчиком, театральным продюсером, проживающим уже 26 лет во Франции, Денисом Устиновым.
Мы начинаем цикл статей, рассказывающих о знаменитом ансамбле Галины Виноградовой. Это был не просто ансамбль, а можно без преувеличения сказать — целая эпоха.
Галина Виноградова создала мир, непохожий ни на что другое — театр танца.
В 1977 году с танцевальной композицией «Песню не убить!» ансамбль стал лауреатом I Всесоюзного фестиваля самодеятельного художественного творчества. С этим номером коллектив выступал и во Дворце съездов, и в Концертном зале им. П.И. Чайковского, и на других площадках Москвы.
Вся Рязань тогда, замерев около телевизора, смотрела заключительный концерт в Кремлёвском дворце съездов, наслаждаясь танцевальным искусством своих земляков.
Ансамбль гастролировал не только по Советскому Союзу, но и за границей: в Польше и Дании, что для того времени было уникальным явлением. Именно ансамбль повлиял на судьбы участников, дал им мощный старт для будущих свершений. Многие танцоры теперь довольно известные, состоявшиеся личности.
В прошлом номере мы уже рассказали о двух ученицах Галины Виноградовой: хореографе, художественном руководителе израильского театра «ХАБАИТ» Марине Белтовой (Антохиной) и актрисе театре и кино Евгении Бордзиловской.
Сегодня мы поговорим с ещё одним участником ансамбля, ныне переводчиком, театральным продюсером, проживающим уже 26 лет во Франции, Денисом Устиновым.
Лариса Комракова, Денис Устинов и Николай Кириллов в редакции «ОРГ»
— Денис, расскажите, пожалуйста, о вашем участии в ансамбле Галины Виноградовой.
— Танцевал я со школьного возраста, вернее — изображал, что танцую. Когда поступил в пединститут, то, естественно, пришёл в ансамбль Галины Виноградовой. Больше половины коллектива учились в пединституте. Мы все дружили. Это было такое повседневное общение. Само по себе студенческое время все вспоминают с теплотой, а у нас был ещё и ансамбль. И даже сейчас, спустя десятилетия, все участники ансамбля с радостью встречаются, узнают друга. А это, согласитесь, о многом говорит.
Галина Виноградова, безусловно, являлась человеком не типичным.
Советские люди тогда находились в каком-то закрытом аквариуме. А Галина жила и работала два года во Франции. И ту сторону границы мы представляли, глядя на Виноградову.
Ансамбль Галины Виноградовой
Как она улыбнётся, как она глазки состроит — мы думали, вот, значит, Франция и есть такая. Материальной культуры Западного мира мы не знали. А Галина создавала вокруг себя потрясающую атмосферу.
Она постоянно где-то витала, что-то придумывала. Ансамбль, безусловно, выстроился на сотрудничестве двух Галин: Виноградовой и Кудряшовой. Они прекрасно дополняли друг друга. Кудряшова выстроила систему работы, следила за дисциплиной, а Виноградова создавала рисунки танцев и ту воздушную, вдохновляющую всех атмосферу, которой мы и жили.
Сейчас я очень люблю смотреть выступления прекрасного, профессионального ансамбля Моисеева. И вот ансамбль Виноградовой я бы назвал таким микроансамблем Моисеева.
Живя уже 2 6 лет во Франции, хочу отметить, что русские более любознательны. Когда я только приехал во Францию, меня удивил тот факт, что русские знают французскую историю лучше, чем местные жители. Вот это наша русская любознательность проявилась и в ансамбле Виноградовой. Мы танцевали и французские танцы, и латинские, и еврейские. Были, конечно, и русские фольклорные, и рок-н-ролл. Нам, молодым, было всё это очень интересно.
В 1987 году меня призвали в армию. А за две недели до моего отъезда Игорь Крысанов проводил танцевальный конкурс, который давно уже перерос в известный всем фестиваль «Чёрный кот».
Тогда же приняло участие 15 команд из разных городов Советского Союза. Я выступал дуэтом со своим товарищем. Мы заняли первое место. И… оба ушли в армию.
Вернувшись со службы, я продолжил обучение в пединституте на факультете иностранного языка. Вернулся к Виноградовой в ансамбль, занялся литературными переводами .
Мне было очень жалко, что я с ними мало поездил. Когда я служил в армии, ансамбль выступал в Польше и Дании. Но я съездил в Саратов. Мы проехались с гастролями практически по всей Саратовской области.
— А как вы, молодой парень из Рязани, оказались во Франции?
— Конец 80-х — начало 90-х годов — это эпоха открытых горизонтов. Перед нами распахнулся весь мир. Захотелось куда-то двигаться, по-хорошему «влипнуть» в какую-то историю. Адреналин зашкаливал. Молодость и неуёмная дерзость готовы были свернуть горы.
Я достаточно нагло познакомился с некоторыми французскими писателями и просто навязал себя в качестве переводчика по переписке, а потом поехал к ним в гости. Заодно решил зайти в Сорбонну, узнать, как же у них студентами становятся. Мне объяснили.
В то время я как раз учился на последнем курсе Рязанского пединститута и стал собирать документы для поступления в Сорбонну.
Выпускался я в 1993 году, и, несмотря на то, что Советский Союз уже рухнул, но советская система какое-то время ещё продолжала функционировать. Ещё сохранялось распределение после института. Хотя можно было и самому трудоустроиться, но надо было обязательно об этом сообщить. В одной из анкет я и пометил, что нашёл работу. И вот сотрудница института спрашивает, куда именно я устроился. Я ответил, что в Сорбонну. Была долгая пауза, такой, можно сказать — ступор, она даже не нашлась, что ответить, да и вообще, видимо, не знала, как реагировать. Вот так я самораспределился в Сорбонну.
— И на каком отделении в Сорбонне вы учились?
— На самом деле, под Сорбонной понимается 4 университета, различающиеся по направлениям обучения и относящиеся к трём академиям Парижа и Парижского региона. Эти университеты находятся в исторически зданиях Сорбонны и, соответственно, в своих названиях содержат понятие «Сорбонна». А всего в Парижской академии 12 университетов, которые располагаются в разных кварталах Парижа и его пригородах. Я учился в первом университете — «Пантеон-Сорбонна», в третьем — «Новая Сорбонна», в четвёртом
— «Париж-Сорбонна» и в девятом — университет Париж-Дофин. Система обучения там устроена совсем по-иному, чем в России. Диплом выдаётся каждый год, прошёл курс — получи диплом.
Первый год у меня получился ознакомительный, полезный только для эрудиции. Учился я на отделении по истории искусства, познакомился с культурой Франции.
Увидел, что бывают страны, где всё абсолютно по-другому. В течение первого года жизни там, понял, чем буду заниматься. Перешёл на организацию культурных проектов, параллельно перепрофилировался на ки-нопродюсерство.
Хотя, конечно, я приехал во Францию театральным человеком.
— Вы сказали, что приехали во Францию театральным человеком. А Франция — театральная страна?
— К сожалению, нет. Даже могу это доказать. Франция, прежде всего, страна киноиндустрии, и именно поэтому она не театральная. Такого понятия как репертуарный театр — нет вообще.
Театр во Франции, это как в России — филармония. Некое здание, куда приезжают на гастроли артисты. Система образования, финансирование, поддержка государства, наличие всех инфраструктур для всех звеньев технологической цепочки и структура спроса — всё это направлено исключительно на развитие кино.
Во Франции можно получить актёрское образование, а вот на театральных режиссёров нигде не учат. Много разных частных школ, но там учит какой-нибудь гуру и то только на собственное усмотрение, насколько ему близко режиссёрское измерение. А системы обучения театральных режиссёров — нет.
Когда я только приехал, пытался посмотреть различные спектакли и ни на одном не смог досидеть до конца. В 2003 году в академию Парижа приехал Пётр Наумович Фоменко и проводил в течение года экспериментальный курс, такой своего рода местный филиал ГИТИСа. А потом поставил «Лес» в Комеди Франсез. Это был первый спектакль в этом театре, а к тому времени я уже прожил во Франции 15 лет, который я досмотрел до конца.
Спектакли французского театра соответствует любительскому уровню в России. Даже можно сказать, что любительские российские труппы могут быть намного профессиональнее, чем французские. Ехать во Францию, чтобы учиться театральному искусству — нонсенс.
Франция — это кинодержава.
— Давайте вернёмся к Сорбонне. Вот вы отучились в четырёх университетах, куда вы потом устроились на работу?
— Параллельно с организацией культурных проектов, я отучился на кино-продюсерство, потому что, как я уже сказал выше, Франция — это мощная кинодержава. Я спокойно ожидал встречи и найма к одному очень хорошему французскому кинопродюсеру, с которым в качестве переводчика уже работал в спектакле Петра Фоменко «Волки и овцы» в теле-версии для французского телевидения.
И в это время, по стечению обстоятельств, мои знакомые театралы, русско-французское семейство, которые вели театральные кружки в одном из ДК под Парижем, попросили меня подменить их вахтёра на месяц. Я согласился, так как у меня в запасе было ещё два месяца.
Потом месяц продлился до двух, а потом создали под меня специальную театральную должность.
В своё время это был известный театр, потом он затух и превратился в обычное ДК, где работали только одни кружки. Пришло новое руководство и захотело возродить театральную деятельность. Их желания совпали с моими.
Собираясь возрождать театр, одну или две должности в любом случае нужно было создавать. Вот тут я вовремя оказался вахтёром. Проработал в этом ДК десять лет.
Когда я ушёл, и театральная деятельность прекратилась. Пока работал, мы сделали очень хорошие проекты. К сожалению, как показала практика, театр не пережил моего ухода и нашего директора на пенсию. Всё упиралось и зависело от каких-то конкретных людей, а не носило выстроенный системный характер.
— Какие, например, вы делали проекты?
— Мы делали по 5-6 проектов в год. Это вообще уникально для Франции. Во Франции есть государственные и частные театры. Их можно разделить на пять типов, у которых различные виды собственности, функционирования, соответственно, разные преимущества, проблемы и уровни.
В Париже ставятся, прежде всего, спектакли, в которых задействованы французские звёзды. Остальные же спектакли, в основном, делаются в провинции, обкатываются среди местной прессы, а потом естественным отбором, уже готовые попадают в Париж.
В массе своей театры во Франции функционируют как гаражи, сданные в аренду, делайте, что хотите, лишь бы это было что-то театральное.
В театрах нашей категории в Парижской области мы были одни из двух или трёх, которые открывали свой сезон каждый раз из новых спектаклей. Казалось бы — что такого? Ведь для России это обычное дело, а вот для Франции — нечто исключительное. В театре был небольшой зал — всего на 200 мест, и маленькие залы — на 80 мест.
Я всегда старался какую-то русскую тему продвинуть, хотя театр не специализировался на чём-то русском. Но русского было много, мне даже говорили : «Отстань, подожди».
Мы сотрудничали с семейством Ко-тийяр. Марион Котийяр — актриса театра, телевидения и кино, получившая премию «Оскар». Её отец — Жан Клод Котийяр — режиссёр, театральный педагог, очень известная личность. Они были большими друзьями нашего директора. Как я только пришёл, сразу их увидел, они постоянно заходили в наш ДК. В конце концов, это вылилось в театральные проекты. Жан Клод Котийяр поставил спектакль «Скорая помощь» по рассказу известного французского писателя для взрослых и детей Даниэля Пеннака.
Два спектакля поставил у нас русский режиссёр, замечательный педагог и мой друг Валерий Рыбаков. Он ставил спектакли и в России: в Челябинске, Красноярске, на Дальнем Востоке. Мы до сих пор с ним общаемся. Ну а многие спектакли я уже и не помню.
Денис Устинов и Валерий Рыбаков
Среди моих русских знакомых есть и рязанцы, тоже люди не безызвестные.
У нас выставлялись такие художники, как Володя Попов (Масягин), Галина Шуваева, Елена Попова, фотограф Андрей Павлушин. Боюсь кого-то не вспомнить и забыть. Были, конечно, и не рязанские фотографы и художники, например, из Москвы, Дальнего Востока.
(Слева направо) Юна Лёмассон, мама — Тамара Устинова, Владимир Попов и Денис Устинов
Сотрудничали с замечательной певицей Еленой Фроловой, с которой меня познакомила и свела писательница, будущая лауреат Нобелевской премии Светлана Алексеевич.
Денис Устинов и Карен Шахназаров
— После того, как вы ушли из театра, чем занялись?
— Какой-то период соображал, чем дальше заниматься. Пытался организовать интернет-бизнес, чтобы в аду не гореть на самой горячей сковородке, надо было выбрать что-то безупречное, с точки зрения морали и нравственности. По образованию я преподаватель иностранных языков, поэтому и придумал портал, где было бы всё полезное для изучения языков.
Идей было много, но, увы, не смог найти партнёра, а один не потянул этот проект. Постепенно создал фирму, которая превратилась в переводческую контору. Стал делать переводы фильмов, субтитры на русском и французском.
Позже попал в проект, которым руководил четыре года, развивая Дни русской книги в Париже.
В Париже три конкурирующих русских литературных проекта. Я работал в самом мощном, интересном и престижном, который открыла дочка Бориса Ельцина.
Где-то лет 15 назад она создала несколько культурных проектов. Одним из которых стала премия «Русофония» за лучший перевод с русского на французский.
В Европе, в двух странах: Франции и Италии, печатают больше всего русской литературы, это около 40 наименований в год. Интересна структура в этих книжных каталогах. Определённую часть, практически половину, занимает тема о Гулаге, пусть это будет талантливо, пусть Варлам Шаламов, но всё равно должен быть Гулаг — это главное, и почти единственное, что французы должны знать о России.
Это был очень поучительный и интересный проект. Познакомился с известными современными писателями, пообщался с Борисом Акуниным, Людмилой Улицкой, Захаром Прилепиным.
Елена Фролова, Захар Прилепин и Денис Устинов
Также в 2014 году мне посчастливилось познакомиться с Олесем Бузиной.
Олесь Бузина и Денис Устинов
Проект как раз шёл в феврале в 2014 году. Помните, что такое 2014 год? Это Сочи и майдан. Было очень непросто организовать участие Олеся Бузины. Но он приехал, а уже в апреле его, к сожалению, не стало.
После этого я ещё год занимался переводами, потом стал работать в театральной школе. С этой школой я уже сотрудничал где-то около 12 лет, знал ребят, постоянно им помогал , как мог. Сейчас «воюю» на культурном белорусско-французском фронте. Между Минском и Парижем.
— А МИД России каким-то образом участвует в жизни русского сообщества во Франции?
— Да, где-то лет 5-6 назад при содействии МИД России стали проводиться очень интересные мероприятия. Был создан «Форум русских соотечественников». Нам этого очень не хватало.
В течение нескольких дней собираются русские соотечественники, проживающие в разных городах Франции и активно чем-то занимающиеся, у которых есть какие-то структуры или бизнес, или они ведут общественную, культурную деятельность. Все знакомятся, обмениваются контактами.
Возникают новые связи.
Форум всё больше и больше развивается, уже разбился по секторам: по юридическим вопросам, по сохранению русского наследия, по русскому языку, по организации детям каникул, по культурным проектам.
— Чувствуется ли разница менталитетов во Франции и России, и если да, то в чём она заключается?
— Когда я только приехал во Францию, то какие-то вещи чувствовал исключительно интуитивно. Только потом, спустя годы, находилось точное слово или определение. Вообще, всё русскоязычное сообщество, выехавшее из России и республик бывшего Советского Союза можно разделить, условно говоря, на две части. Большая часть, к сожалению, решила поменять одну страну на другую, сжечь за собой мосты и попытаться стать французом, пытаясь заместить одно другим.
Меньшая часть живёт, не подменяя своей собственной идентичности, и работает на расширение своих горизонтов, чтобы к родной русскоязычной культуре прибавить ещё какую-то чужую. Всё равно со своей идентичностью поделать ничего невозможно, ты такой, какой ты есть, и никогда не станешь никем другим.
Франция — страна, расколотая на группы с разным мировоззрением. Все люди очень разные: и человечески, и культурно, и социально. И эти слои между собой не общаются.
В России, несмотря на её многонациональность, велика традиция соборности. Также велико влияние русской культуры, что сейчас принято называть русским миром. Если даже брать социальное расслоение российского общества, то, несмотря на разное количество денег, и крестьянин из самой глухой деревушки, и олигарх из мегаполиса, по сути своей — русский мужик. И невозможно перестать быть русским, даже уехав в другую страну.
Лариса КОМРАКОВА
ДРУГИЕ СТАТЬИ ИЗ ЦИКЛА:
