Собиравший сокровища на небе
К 1000-летию пребывания русских на Афоне. Сто двадцать лет назад 35-летний миллионер-золотопромышленник и выдающийся русский благотворитель Иннокентий Михайлович Сибиряков, раздав ради Христа всё своё состояние на нужды благотворения и Святой Церкви, стал монахом Афонского Свято-Андреевского скита
Сто двадцать лет назад 35-летний миллионер-золотопромышленник и выдающийся русский благотворитель Иннокентий Михайлович Сибиряков, раздав ради Христа всё своё состояние на нужды благотворения и Святой Церкви, стал монахом Афонского Свято-Андреевского скита.
В начале XX в. один русский паломник, посетивший Андреевский скит на Афоне и переживший у могилы схимонаха Иннокентия явное прикосновение Божией благодати, в чувстве глубокого благоговения писал о нём: «Пока будет существовать мир, всё христианское население его будет удивляться его высокому примеру самоотверженной любви к Богу и память о нём будет незабвенной в род и род».
Родился Иннокентий Сибиряков 30 октября 1860 года в Иркутске в купеческой семье. Его отец Михаил Александрович – почётный гражданин Иркутска, первооткрыватель золотых россыпей в бассейне р. Лены и основатель города Бодайбо – важного центра золотодобычи и в наше время. Мать, Варвара Константиновна, происходила из влиятельного купеческого рода Трапезниковых. И Сибиряковы, и Трапезниковы передавали из поколения в поколение традиции христианской благотворительности, щедро жертвуя на храмы и монастыри, нужды страждущих и неимущих. Потому родовое древо Сибиряковых было увенчано монашеским подвигом отца Иннокентия.
Памятники благотворительности семьи Сибиряковых до сих пор встречаются не только в Сибири, но и в Санкт-Петербурге, Ницце, на Валааме, Дальнем Востоке, Афоне. Современники отмечают, что он тяготился своими капиталами и распоряжался ими так, словно хотел раздать их как можно быстрее. «Жизнь наша красна бывает лишь тогда, – говорил Иннокентий Михайлович, – когда всё нам улыбается вокруг… Но если вы чувствуете подле себя нищету, будучи сами богаты, то нам становится как-то не по себе…».
Благотворить Иннокентий Михайлович начал уже с гимназической скамьи, помогая своим одноклассникам. В зрелом возрасте И.М.Сибиряков поддерживал все крупные образовательные и научные проекты во всех областях знаний. Современники называли его «другом науки и литературы», «просвещённым благотворителем». Благотворил он широко и масштабно не только в Санкт-Петербурге, но и в Сибири, с которой, переехав в столицу, не порывал связи долгие годы, заботясь о развитии просвещения в этом самобытном крае.
Каждый день в его дом приходили до четырёхсот человек. «Дом его обратился в место, куда шли алчущие и жаждущие, – писали о нём, – не было человека, которого он выпустил бы без щедрого подаяния. Были люди, которые получали сотни рублей единовременной помощи…
Сколько, например, студентов благодаря Сибирякову получили в Петербурге высшее образование! Сколько бедных девушек, выходивших замуж. Получили здесь приданое! Сколько людей, благодаря поддержке Сибирякова, взялись за честный труд!» «Человек необыкновенной доброты, он никому не отказывал в поддержке, а вследствие его исключительной скромности, многие из облагодетельствованных им не знали, кто пришёл к ним на помощь»; он «действовал всегда с замечательной скромностью, делая добро так, чтобы левая рука не знала того, что делает правая». И.Сибиряков мог пожертвовать огромную сумму денег самому простому человеку – лакею, дворнику, почтальону, начинающему писателю или художнику… Особенно опекал он переселенцев из центральных областей России в Сибирь, которые нуждались в самом необходимом для обустройства на новом месте. Всегда помогал голодающим в районах бедствия.
Поколения предков Иннокентия Михайловича построили множество храмов по всей Сибири. И он свой первый крупный вклад в дела благотворения внёс именно на строительство храма, причём ещё в юном возрасте. Значителен его вклад в возведение Петербургского подворья Старо-Афонского Свято-Андреевского скита, Угличского Богоявленского женского монастыря. Иеромонаху Алексию, впоследствии схиигумену, основателю и первому строителю Свято-Троицкого Никольского Уссурийского монастыря в Приморском крае, Иннокентий Сибиряков пожертвовал 25 тысяч рублей. На средства устраивались храмы в учебных заведениях Санкт-Петербурга и Сибири.
По свидетельству настоятеля Петербургского подворья Свято-Андреевского скита архимандрита Давида (Мухранова), духовного отца И.Сибирякова, Иннокентий Михайлович передал ему 2 млн 400 тысяч рублей, предоставив раздавать эти деньги по своему усмотрению. Отец Давид раздал половину на благотворительные дела и бедные монастыри России, а другую половину отдал в Свято-Андреевский скит на Афоне. На эти средства в скиту был достроен и благолепно украшен собор апостола Андрея Первозванного – «Кремль Востока» – самый крупный православный храм на Балканах и в Греции, выстроен также больничный корпус с церковью во имя Святителя Иннокентия Иркутского и маленьким храмом во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, возведены и другие постройки. Так исполнилось пророчество, прозвучавшее из уст русского архипастыря. В 1868 году преосвященный Александр, епископ Полтавский, побывавший в этом скиту, посоветовал братии построить в Свято-Андреевской обители храм во имя святителя Иннокентия, епископа Иркутского. Он сказал, что «Бог пришлёт сюда из Сибири благодетеля, соимённого сему святителю, и этот благодетель выстроит на сей закладке церковь и больницу».
Благотворения Иннокентия Сибирякова на церковные нужды ополчили против него врага рода человеческого, возбудившего во многих людях зависть, посеявшего самые невероятные слухи и кривотолки о нём, проникавшие даже в церковную печать. В 1894 году Иннокентию Михайловичу, как некогда святой блаженной Ксении Петербургской, за желание раздать своё имущество нуждающимся и уйти в монастырь, пришлось пережить два унизительных освидетельствования его душевного здоровья губернской комиссией в составе докторов, юристов, государственных чиновников и общественных деятелей. «Что сделал я им, – говорил Иннокентий Михайлович близкому по духу человеку, – ведь… я не разбойникам раздаю и ко славе Божией жертвую!» Он был признан здоровым и снова вступил в полное владение своими капиталами.
Прежде чем уйти в монастырь, он жертвует 420 тысяч рублей на пособия и пенсии рабочим золотых приисков, которым, как считал И.М.Сибиряков, он был обязан своим богатством. Свою дачу отдаёт детскому приюту для девочек, вторую дачу в Выборгской губернии жертвует Линтульской женской общине. В год своего монашеского пострига (в 1896 году) он жертвует 10 тысяч рублей на строительство Воскресенского скита на Валааме.
Постриг его был совершён в Санкт-Петербурге, на подворье Свято-Андреевского скита. И вскоре инок Иннокентий уезжает на Афон, где принимает схиму.
Встаёт вопрос, почему Иннокентий Михайлович выбрал Афон? Это особенность души. В те годы в Санкт-Петербурге считалось, что богослужения на столичном подворье Афонского Свято-Андреевского скита по их благолепию, молитвенности и строгости исполнения церковного устава одни из самых душеспасительных, а само афонское монашество является вершиной христианской аскезы. Особый дух христианских традиций, присущий Афону, опыт невидимой брани со грехом, всегда привлекал к себе склонные к иноческой жизни натуры. Афон всегда был светочем в православном мире. В то время Афон процветал. Здесь насчитывалось 15 общежительных монастырей, считая и Свято-Андреевский скит. Количество монахов составляло тогда до 10 тысяч. Для Иннокентия Сибирякова было важным увидеть не красоты Афона, а открыть для себя дух афонского подвижничества, вникнуть в то устроение внешней жизни обителей, в котором этот дух проявляется. Все, кто побывал на Афоне в 90-х годах XIX века, видели, что между келлиотами-отшельниками встречаются мудрые старцы и великие подвижники, у которых многому можно поучиться в деле созидания своего спасения. Братия Свято-Андреевского скита свидетельствует о том, что отец Иннокентий «проводил строго постническую и глубоко безмолвную жизнь. Насельники скита удивлялись, как он, привыкший к светскому образу жизни, теперь оставался всё время в келии один, беседуя лишь с Богом в молитвенных подвигах и наслаждаясь чтением душеполезных книг. Не скрылось от глаз андреевской братии его глубокое сострадание к ближнему. Схимонах Иннокентий в скиту прожил пять лет и мирно почил о Господе 6 ноября 1901 г. Ему отдали честь, которой по афонскому обычаю удостаивались только отпрыски византийского императорского дома и основатели обителей.
В день Архистратига Михаила торжественный обряд отпевания смиренного инока совершил греческий архиерей Неофит в сослужении 60 священников. Его похоронили не на монастырском кладбище, а у западной стены Андреевского собора рядом с могилой основателя скита Виссариона.
Честные мощи отца Иннокентия окончательно убедили начальников скита, что схимник был святой жизни. Его кости приобрели характерный медово-жёлтый цвет, что по афонскому преданию указывает на действие благодати не только на душу, но и на плоть подвижника. (По афонскому правилу, через три года после захоронения соблюдается древний обычай извлечения костных останков умерших монахов. Если глава (череп) усопшего подвижника имеет белый цвет, то душа его спасена. Если же глава янтарно медового цвета – это признак святости).
Янтарно-медовая глава схимонаха Иннокентия была помещена в отдельном роскошном киоте.
Схимонах Иннокентий (Сибиряков) скончался, прожив недолгую, но яркую жизнь и освятив ею земной путь многим людям. И сейчас не ему – благотворителю и схимнику, – а нам нужна память об этом замечательном человеке, нужен уникальный опыт его жизни, чтобы, обращаясь к нему, наполнялась высоким смыслом и содержанием и наша жизнь – как людей состоятельных, так и нуждающихся. Жизнь Иннокентия Сибирякова и её венец вселяет в нас великую надежду на спасение в миру через дела благотворения, ведь именно такими делами угодил Богу этот добрый русский человек прежде, чем стал схимником.
Благотворительность, милосердие всегда ведут к благотворным изменениям в самом жертвователе. Сердце его умягчается, добрые чувства начинают жить в нём, крепнет и мужает дух, руководимый совестью, и человек открывается духовному Небу, а Небо касается его души.
Ия КИРИЛЛОВА
