Семидесятилетний дауншифтер
Фотохудожник Сергей Романов о рязанском стиле, «околистах» и отсутствии учеников
Мы продолжаем знакомить своих читателей с людьми Рязанского края. Чаще это — обычные люди, в неприметных, на первый взгляд, персонах которых сами вчерашние герои нашей рубрики видят «искорку», отличающую от других. Так, военный оператор Валерий Борисов настоятельно рекомендовал встретиться с фотохудожником Сергеем Романовым. Наша беседа состоялась сразу после открытия его совместной выставки с Андреем Каревым «Двое», которая, по мнению организаторов, является «пронзительной по своей сути, по характеру представленных на ней работ, очень непростой как для авторов, так и для зрителей». Сергей Михайлович искусно владеет не только фотокамерой, но и словом. Однако не любит пояснений под фотоработами — где, когда и почему это снято — поэтому мы приводим лишь его прямую речь под своеобразными кадрами жизни Мастера и окружающей его действительности.
ФОТОГРАФ ИЛИ ФОТОХУДОЖНИК
«Фотохудожник пытается сделать образное обобщение, а фотограф — фиксирует мемориальное информационное сообщение. Фотохудожник отличается ещё и тем от обычного, что он должен успеть зафиксировать сгущение информации в образной форме. Если живописец годами материал копить может, то фотохудожник лишён такой возможности . Либо сейчас — либо никогда. И это слово — ключевое. Сейчас эпоха, когда техника двинулась вперёд неимоверными шагами, но «мозгов» для художественного обобщения у неё нет, поэтому человек сам должен решить, когда нажать кнопку. Высокий уровень коммуникации привёл к тому, что появилась масса штампов -Интернет ломится от паттернов, которым хочется подражать. И начинают люди щёлкать, потому что современная фототехника позволяет делать несколько кадров в секунду. А вот это мгновение — высшая точка — обязательно должна пройти через мозг, быть осмысленной, но у сплошь и рядом «щёлкающих» этого не случается. . . Если этого не произошло, человек снимает «около». Либо «до», либо «после». И этих «околистов» очень много: вроде всё отснял, а образа — нет».
«РУССКИЙ КАРТЬЕ-БРЕССОН»
«Героем Женю Каширина сделал талант, и не просто фотографический, а талант человеколюбия. Он смотрел на мир глазами художника: старался найти образную составляющую в любой ситуации, от самой простейшей — открытого канализационного люка и как на него реагируют горожане — вплоть до трагических вещей, когда на его глазах умирали родные бабушки. Он пытался выстроить некий посыл о событии через своё внутренне «я». И эта была сгущённая информация, доведённая до уровня мгновенного прострела человеческого сознания, от которого ещё и мурашки по телу. Он снимал простейшие, казалось бы, вещи — улица, троллейбус, люди стоят на остановке — а там всё: людские характеры и взаимоотношения, и эпоха проглядывается. Дар такой. Ведь в это время происходит синергетический процесс. Каширин — это русский Картье-Брессон. Их буквально пять-десять человек на всю Россию, которые умеют так снимать».
РЯЗАНЬ, КОТОРАЯ ВСЕГДА С НАМИ
«Рязань в фотографическом плане -город богатый. У нас были два крепких фотоклуба — «Мещёра» и «Ока». Кстати, первой в «Оке» была персональная выставка Евгения Каширина. До этого он уже выставлялся на разном уровне, но это были единичные работы. А тут — «персоналка», на которую он собрал всю свою «классику». Помню, как сверхдостойно всё это смотрелось. В нынешнем МКЦ, а тогда это был ДК Профсоюзов, вся антресоль над танцевальным залом была занята его выставкой. Почему я начал именно с него? Он был олицетворением некоего рязанского стиля — внимательное и любовное отношение к естественному человеку. Не герою со страниц «Приокской правды» или «Рязанского комсомольца», а обычному человеку. Причём в разных ипостасях и ситуациях: от церковных вещей, что очень не приветствовалось тогда, и вплоть до серьёзных и очень патетических вещей. Например, он посещал все мероприятия, связанные с советскими праздниками, но видел там естественное проявление чувств: радость, удовольствие от отдыха, пройтись, выпить, поплясать. Но одновременно видел там и саркастические вещи: помните «Дутое счастье», где человек надувает шарик на фоне плаката с надписью «Счастье»? Ведь это образное решение темы, хотя не все это понимают…
Каширинская выставка была первой, но бывали и другие. Были у нас любители темы «Уходящий город», «Новое в городе»; и мы снимали, и делали микровыставки. Кстати, Каширин очень приветствовал это дело — у него была очень развита краеведческо-историческая жилка. Он занимался краеведением не потому, что это было модно -это было естественное состояние его души. Он, немногий из нас, острейше ощущал биение времени. А мы тянулись за ним, но чтобы стратифицировать осмысленно тему «Рязань, которую мы потеряли» — такого в «Оке» не было. Тем не менее, материалы в архивах накапливались. Сейчас разбираешь их и понимаешь, что на этой основе можно делать некие ретро-выставки. Сейчас появился человек, который озабочен этим: как же Рязань изменилась за годы. Это — фотохудожник Андрей Карев, который целенаправленно «копает» в этом направлении. Есть и молодая поросль, например, Светлана Крючкова».
ХОЗЯИН ОБРАЗА… ЖИЗНИ
«В плане духа и соотношения «добро-зло» я полный и законченный провинциал. Я бы не смог жить в Москве, хотя такая возможность имелась (Романов окончил — один из двоих в Рязани — очное отделение операторского факультета ВГИКа — прим. авт.). Оператором я не стал потому, что не хотелось быть кинохудожником. Я шёл туда за фотографией — это было единственное учебное заведение, в котором давали приличный курс фотоискусства . Когда на первом курсе я начал «раскручиваться» по кино, смотрю — у меня и кинопробы не хуже получаются. На третьем курсе я понял, что кино для меня -не проблема: снимать могу потому, что когда начинается внутрикадровый монтаж в процессе съёмки — это признак какого-то уровня. Кино (http://kinogo-2016.net/) как искусство для меня близко, но по мышлению я -фотограф, и нечего имитировать другой вид, если тебе этого не дано. Кинематограф, кроме всего прочего, меня ещё и тем отталкивал, что это коллективный вид искусства. И в нём слишком сильно влияние государства — от этого никуда не деться. Ещё кинематограф я отринул потому, что в нём слишком много зависти и зависимости. В фотоискусстве ты сам за всё отвечаешь — от тематического замысла и до воплощения — ты являешься хозяином этого образа.
Автопортрет с дочерьми Валерией и Евгенией
Внешняя приземлённость и скромность существования заполнялась другими вещами. Я много путешествовал — объездил всю страну.
Много снимал — получал много радости. И я не вижу, почему наличие чисто материальных маркеров жизненного успеха должно было меня привлекать. Эта модель моего бытия, которая сложилась во взаимоотношениях с миром, меня удовлетворяла. Художник должен быть независимым и свободным. Конечно, не могут не появляться мысли, как продать результаты своего труда — у каждого художника это бывает — но, если ты слишком много времени этому уделяешь, ты из художника начинаешь превращаться в нечто другое. У нас в фотоклубе было много ребят, которые реализовывали себя, не гоняясь за внешними вещами и материальным успехом».
ФОТОГРАФИЧЕСКАЯ УДАЧА
«У меня есть любимый кадр, который я считаю своей самой большой фотографической удачей. Где-то в 1969 году, перед институтом, я в пионерском лагере снял группу детей во время военно-спортивной игры «Зарница». Я считаю, что это — образ нашего детства шестидесятых-семидесятых. Но его тогда не печатали, объясняя, что он несёт «милитаристский оттенок». Этот кадр я считаю самым сильным с точки зрения жанровой выразительности. Я его показал при поступлении во ВГИК, и он там «прозвучал».
Зарница. Минута молчания. |
Мне нравится цикл, связанный с Рязанским кремлём. Как бы Рязань не менялась, именно он является сердцем города, и его вертикаль, тянущая взгляд с любой точки пространства. Эту тему я снимал лет тридцать, снимаю и по сию пору. В конечном итоге получилась целая выставка. Кстати, в прошлом году часть её я экспонировал в Рязанском областном художественном музее имени Пожалостина. Вроде бы неплохо получилось. Одним из самых сильных я считаю кадр, где дельтаплан на фоне кремля летит — это были первые соревнования в городе по дельтапланеризму. Этот кадр мне очень нравится, и он был помещён на обложке нашего первого союзного сборника «Девять мастеров Рязани». Если говорить о пейзажах, то на реке Кемь в Карелии был порог, который назывался Кемский падун. Я его снял, и считаю его очень выразительным кадром. Да и выставочная судьба у него счастливая, где только он не экспонировался».
ИЗ РЕМЕСЛЕННИКА В ХУДОЖНИКИ И НАОБОРОТ
«Учеников у меня нет — у нас в Рязани с этим вообще полный провал. Почему-то ни Каширин, ни другие ребята , которые вели фотокружки по школам, не оставили ни одного ученика. Это — большая загадка. Здесь, по-видимому, кроме личного таланта художественного, нужно иметь ещё и педагогический талант. Педагог — это от Бога. Поэтому сейчас у нас дефицит молодых кадров. Нынешние молодые и средних лет — это всё самоучки. Ведь специализированного высшего образования по фотографии в России как не было, так и нет. Поэтому либо идёт бесчисленное повторение образцов из Интернета, которых там пруд пруди, и выдаётся за искусство; либо человек, чуть-чуть поднаторев, сразу уходит в свадебные фотографы и становится ремесленником в той сфере, которая при СССР называлась «бытовое обслуживание населения».
Хотя эти две ипостаси — художника и ремесленника — совместить можно. Более того, художника без высокого ремесла не бывает. Но не наоборот ! К примеру, был такой фотограф в Рязани — Владимир Николаевич Саввов, он прожил ровно 80 лет. У него есть портрет матери нашего великого земляка-поэта — Татьяны Есениной, снятый в 1945 году, когда ей было где-то за семьдесят. Великолепнейший портрет! Шедевр — ответственно вам говорю! И ещё есть ряд высокохудожественных работ в духе послевоенной эпохи — а ведь он всю жизнь проработал бытовым фотографом.
Портрет жены |
Сегодня у нас примерно в такой же позиции один из ведущих фотохудожников Рязани Андрей Павлушин. Он зарабатывает деньги всяческой рекламой, но умудряется делать фотографии на самом высоком художественном профессиональном уровне. Андрей в своё время работал техническим фотографом на САМе -платы печатные фотографировал — а его на обобщения тянуло. У кого какая ментальность заложена от рождения: если нравится мир осмыслять, если художественная жилка есть — он миром восхищается. И если такой человек аппарат в руки взял, через него пойдёт художественная струя, пойдёт творчество. А на работу приходит и снимает на паспорт. Но когда человек себя чему-то одному посвящает, и его талант совпадает с его возможностями — это и есть, по-моему, жизненное счастье».
Остаётся только представить, как выразился наш остроумный собеседник -«кандидатов на потрошение», или будущих героев нашей рубрики «Люди и судьбы»: это Владимир Владимирович Холмогорский, преподаватель РГРТА и блестящий киновед, а также «человек, умеющий рассуждать» — Андрей Борисович Карев.
Павел Аверин
Фото: из архива Сергея РОМАНОВА
