Копейка доллар бережёт
Нередко у многих возникает вопрос: «Почему Россия продолжает вкладываться в гособлигации США, несмотря на политическую напряжённость?» Андрей Мовчан, рассказал «Новой» о том, почему российские финансовые власти предпочитают гособлигации США, могут ли американцы использовать их как инструмент политического давления, и на каких принципах построено управление золотовалютными резервами (ЗВР) России
Рязань, 20 января — Областная Рязанская Газета. Материал из №02 (212) от 18.01.2018г.
Андрей Мовчан – директор программы «Экономическая политика» Московского Центра Карнеги, в сферу его исследовательских интересов которого входит ситуация в российской экономике, будущее Евразийского экономического союза и перспективы взаимоотношений России и Евросоюза. По словам Мовчана, тут действует простая прагматика: в США вкладывают те, кто не хочет разориться. «Экономика – вещь циничная. Не циничных игроков на финансовом рынке не бывает – они быстро разоряются. Вне зависимости оттого, как мы относимся к санкциям и Трампу, мы знаем, что 45% мировых расчётов идёт в долларах, а американская экономика сегодня самая мощная в мире».
И её рост самый быстрый – не в процентах (они часто вводят в заблуждение), а в реальных долларах на душу населения, которые экономика прибавляет каждый год. Плюс американская экономика самая стабильная: её колебания легче всего предсказывать. Она и самая диверсифицированная, с точки зрения отраслевой структуры. США обеспечены природными ресурсами, генерируют огромный объём инноваций, у них высокая добавленная стоимость, они обеспечены сбалансированными трудовыми ресурсами.
При этом США наращивают портфель внешнего долга, используя его для покрытия дефицита бюджета. В последние годы политика поддержания дефицита бюджета стала в США определяющей. Это для них – политика провокации роста: «За счёт внешнего долга мы вернём вам больше, чем вы дали в виде налогов. Завтра вы произведёте ещё больше, мы вернём эти деньги, опять займём и так далее». Эта политика сегодня позволяет американскому обществу потреблять больше, чем оно производит, но она является и важнейшим фактором поддержания позитивной динамики в условиях предельно низкой инфляции и близкой к нулю ставки рефинансирования. Можно спорить о долгосрочных последствиях этой ситуации, но на сегодняшний день такая модель выглядит наиболее продуманной. Поэтому с точки зрения того, кому одолжить денег, США – это выбор номер один. Конечно, есть ещё развивающиеся рынки с интересными темпами роста, но вспомним о том, что азиатский кризис 1998 года был всего 20 лет назад. Я бы не хотел, чтобы Россия инвестировала свои резервы в страны, которые его пережили и могут пережить снова.
Андрей Мовчан объяснил, почему нельзя инвестировать в более доходные индексные фонды и в иностранные акции, как это делает, например, Норвежский Пенсионный фонд. Золотовалютные резервы (ЗВР) – это не собственность ЦБ, которой он может рисковать, а всего лишь активы в распоряжении ЦБ, грубо говоря – средства во временном управлении. Поэтому ЦБ поддерживает в составе ЗВР валютные инструменты в нескольких наиболее ликвидных валютах, отдавая предпочтение государственным обязательствам, и в физическом золоте. И, конечно, большая доля «принадлежит» доллару, как самой большой по объёму эмиссии и доле в международных расчётах валюте, и казначейским облигациям США как самому ликвидному инструменту.
У Пенсионного же фонда совсем другие задачи и другая ответственность. Их деньги не обременены безусловными обязательствами: сколько они заработали, столько и выплачивают. Резервы же – это подушка безопасности, которая обеспечивает стабильность государства. Резервы косвенно принадлежат экономическим агентам внутри страны, они сформированы счетами субъектов экономики: правительства, экспортёров, населения. Что делать, если рынок, в который вы проинвестировали, упал на 15%? Как вы будете отвечать по обязательствам? Поэтому во всём мире резервы вкладываются в самые консервативные продукты. Даже китайцы, у которых золотовалютные резервы составляют $3 трлн, делают то же самое. Да и Норвежский Пенсионный фонд инвестирует достаточно консервативно, с долгосрочной доходностью около 4% годовых, в то время как US Treausuries обычно приносят 2-3%.
Относительно риска, что при очередном ужесточении санкций США просто арестуют российские вложения, Андрей Мовчан высказал такое мнение. Теоретически такой риск есть, но арест резервов парализует внешнеэкономическую деятельность государства и невозможен в качестве изолированной меры – только в совокупности, в частности, с эмбарго на российский экспорт: если это произойдёт, у импортёра не получится расплатиться за первую же цистерну российской нефти, которая уйдёт за границу. Для Европы это достаточно большой вопрос, поскольку российский экспорт занимает большую долю их рынка энергоносителей и ситуация не меняется и вряд ли изменится в скором времени.
С другой стороны, арест резервов – мера экстраординарная, которая в новейшей истории применялась пару раз против совсем уж каннибальских режимов. Россия пока не относится (в американском табеле о рангах) к числу самых ужасных стран, таких как Северная Корея, или просто ужасных стран, как Иран. Скорее её воспринимают как страну беспокоящую, неправильную. Поэтому и санкции против России пока скорее декоративные, больше похожие на моральное давление и отчёт перед своими избирателями.
Чтобы добиться эмбарго и ареста резервов нужно активно спонсировать международный терроризм и напрямую угрожать Америке, да ещё и быть достаточно «маленьким», чтобы в случае если санкции вызовут серьёзные проблемы, это не дестабилизировало бы регион или всю планету. Из-за территориального спора с другой, далёкой от Америки, страной, не членом НАТО и не стратегическим партнёром США, Штаты такие санкции никогда не вводили и вряд ли будут, тем более в адрес страны, чья дестабилизация угрожает мировой катастрофой.
По мнению Андрея Мовчан, рост золотовалютных резервов ЦБ, который происходит в этом году, не отражает какие-то позитивные сдвиги в экономике. Динамика золотовалютных резервов связана с балансом потребления и получения валюты в России. Новые доллары в резервах появляются двумя основными путями: когда вы продали больше за валюту, а купили – меньше, и когда население и компании в стране уменьшают долю своих валютных сбережений и увеличивают долю рублевых.
Таким образом, рост резервов может отражать позитивные изменения в экономике (экспорт растёт), увеличение доверия к рублю (инвесторы уходят из доллара и покупают рубли) или – ухудшение состояния внутреннего рынка (уменьшается импорт).
Сегодня рост резервов в большой степени обусловлен именно стагнацией экономики: падением потребительского спроса в сочетании с падением инфляции и потому – ростом доверия к рублю. Уровень жизни и потребление падают, внутренние инвестиции нулевые – мы не закупаем оборудование из-за рубежа. При более или менее стабильном уровне экспорта мы меньше импортируем. Всё это вызывает уменьшение спроса на валюту. Назвать это улучшением экономики нельзя, разве что увеличением экономии.
В этом смысле стабильность государства и надёжность финансового рынка мерить размером резервов можно, а экономическую успешность – нельзя. В нашем случае рост резервов – это скорее признак нездоровья экономики.
Андрей Мовчан ответил и на вопрос: «Что стоит за последними данными Росстата о рекордном росте ВВП на 2,5% во втором квартале этого года?» На основании этих цифр многие сделали вывод о том, что российская экономика, наконец, пошла на подъём. По мнению Андрея Мовчан, квартальных результатов не бывает – это иллюзия. На такой короткой перспективе даже сдача нового километра Керченского моста меняет ВВП. Чтобы увидеть что-то реальное, надо смотреть скользящие средние за один-два года. Кроме того, выросло производство и цена углеводородов. Год назад средняя цена нефти на мировом рынке была на 7% ниже, чем во втором квартале 2017 года. Производство нефти выросло примерно на 1,6% (2-й квартал 2017-го ко 2-му кварталу 2016-го), производство газа в России за год выросло на 7,7%. Так что у этого роста ВВП вполне старые причины – мы как были нефтяной компанией, так и остались.
Наконец, на показатели 2017 года действует и ещё один фактор. Когда в экономике возникает шок, как было в 2014-2015 годах, потребители резко откладывают покупки. Крупные потребители переносят планы по модернизации, мелкие откладывают покупки сковородок или автомобилей.
Тем временем индекс промышленного производства без углеводородов в России падает на 2% уже несколько лет, реальные доходы домохозяйств по итогам года опустятся ещё на 2-3%.
Арнольд ГРЫНИН
