Рок-звёзды в акриловых тонах
Сегодня меломанам трудно представить себе времена, когда альбом любимой группы нельзя было просто скачать в Интернете; когда фанаты, с некоторым риском для себя, добывали эти песни, переписывая с пластинок на коричневые ленты огромных магнитофонов. Именно в те времена герой нашего интервью впервые по-настоящему взялся за карандаш и кисть, чтобы изобразить рок-кумиров своего поколения. «А получалось это, как позже выяснилось, в стиле поп-арт, хоть я ничего о нём тогда и не знал», – случайно упомянул Игорь Николаевич на одной из музейных выставок. Мы, конечно, заинтересовались: неужели в Рязани есть художник, творивший в русле этого западного стиля ещё в советские времена?
Вдоль стен квартиры, одновременно и мастерской, сложены картины. Присмотревшись, можно узнать культовые лики. Вот и «ливерпульская четвёрка» в пиджаках, которая шествует по картине точно так же, как на обложке пластинки «Abbеy Road». На другой картине – музыканты «Shocking Blue» с тёмно-голубыми лицами, нарисованные, как выяснилось, на крышке от старого бабушкиного сундука. На холстах поменьше – знаменитый дирижабль, конечно, символ «Led Zeppelin»; розовая свинья – символ «Pink Floyd». А с другой стены улыбается по-африкански яркий портрет Литл Ричарда.
Это непривычное сочетание намеренно грубоватых линий, цветов и надписей – плюс немного воображения, и погружаешься в другую эпоху, когда настоящий рок ещё только начинал покорять массы. Никакой гладкости, «хрестоматийного глянца». Может быть, мы просто попали в сувенирную лавку прошлого.
Пользуясь случаем, я расспросила художника об этих картинах, а заодно и других сферах его деятельности, уже зная, что Игорь Ситников – иллюстратор книг, поэт и переводчик с четырёх языков.
– Игорь Николаевич, когда и почему вы начали рисовать рок-музыкантов?
– Собственно, слушать рок мы с приятелями начинали в конце 1970-х, примерно в 1977 году, я тогда учился в 9 классе. Мы были настоящими фанатами этой музыки. Как только удавалось раздобыть новый диск (т.е. виниловую пластинку – MP3-дисков не существовало – прим. авт.), все сразу хотели переписать его для своей коллекции. А переписывали на катушечные магнитофоны, особенно ценились «вертушки» с хорошим звуком, такие как «Вега». Например, у моего друга был брат постарше, который учился в Москве и привозил оттуда эти диски, торговал ими. Дело шло неплохо, приезжал он всегда в фирменных джинсах. Вообще, у нас ценились не только пластинки, но и прочие атрибуты западной жизни – джинсы, жвачка, сигареты. Помню, я ещё тогда носил ботинки на каблуке, как у музыкантов «Slade». У меня есть рассказы, передающие дух того времени.
«…едва вся шваль из нашего «А» класса в шоферню схлынула, мы из хорошо успевающих дисциплинированных пай-мальчиков превратились в самую настоящую скульную элиту. Мы носили тёртые штаны с фирмовыми лейблами и штятские трузера с клёшом от колен … Мы были пиплы цивильные, с патлатыми хайрами ниже плеч.
От Цеппелина и Пёрпла пёрлись по полной. На каждом брейке в скуле за кирпичным углом фирму смолили аккуратнейшую – красный Marlboro, Rothmans с золотым ободком, ментольный Salem, цивильный Pall Mall. Я сам, помню, не последний был пипл на деревне – в клёвых на каше шузах с хилзами длинными, как у Дэйва Хилла из Slade, – все понимающие герлы пёрлись». (Из книги Игоря Ситникова «Хроnika СССРФ». Издательство «Ситников», Рязань, 2018).
– Расскажите, что вы тогда любили слушать?
– Самый первый диск, насколько я помню, был группы «Sweet» – «Give Us a Wink». Очень много слушали «Pink Floyd». Группа «Uriah Heep», кроме музыки, мне нравилась и своими обложками, такого сюрреалистичного стиля. А вообще, слушали всё, что можно было достать.
– Вернёмся к моменту, «как всё началось»? Именно портреты рок-звёзд.
– Так вот: мой друг, который тогда пытался торговать блоками сигарет, решил, что можно подзаработать и на записи дисков. И говорит: «Ты же рисуешь? Давай, рисуй!» Имелось в виду – рисовать портреты рокеров, чтобы продавать их вместе с новыми записями. Но из этого ничего не вышло. Хотя сам я однажды, помнится, выменял свои рваные джинсы Wrangler на портрет Пола Маккартни работы одного московского художника. Джинсы эти были случайно обнаружены среди рухляди моего дяди, капитана дальнего плавания.
А ещё быть рок-фанатом тогда означало знать английский, что было огромным стимулом для изучения языка. Едва лишь появлялся новый диск, я переписывал все названия песен, переводил их, а затем и тексты самих песен. Например, тексты «Битлз» были мне доступны благодаря такой большущей книге их песен, с мультипликационными картинками.
– Ну надо же, а говорят, «железный занавес», то есть у вас это всё было? И пластинки, и тексты, и фото рок-исполнителей?
– Да, но отчасти всё это завозилось нелегально и распространялось так называемой «фарцой». Это было незаконно.
– А какими были ваши первые рисунки рок-звёзд? Они сохранились?
– Первые, к сожалению, не уцелели. Например, был рисунок на куске оргалита гуашью: я срисовал Мика Джаггера с плаката. Он стоял с микрофоном, с такими патлами, в своей знаменитой концертной одежде со шнуровкой. И всё это приняли на «ура». Но потом приятель мне посоветовал покрыть рисунок клеем, «чтобы блестел». Я так и сделал, а в результате вся гуашь побелела, и пришлось его выбросить. Потом был портрет Леннона – маслом, на картоне, с «Сержанта Пеппера» его срисовывал. Были и чёрно-белые изображения других музыкантов, сделанные по фото.
– И недавно вы решили вернуться к этой тематике? Как это произошло?
– Случайно. Когда я жил на Тайване, при университете, там был джаз-клуб. Его посещали студенты и преподаватели. И вот хозяин клуба, узнав, что я художник, предложил мне сидеть и что-нибудь рисовать, когда приходят посетители. Там я сделал серию графики, посвящённой песням «Лед Зеппелин». Это была графика для себя, не на продажу, чисто творческая работа. Рисунки остались у меня.
Потом хозяин решил, что, раз народу в клубе благодаря мне больше не становится, надо, чтобы я рисовал портреты его знакомых. Сделал я таких штук пять на заказ, небольших, размером с открытку. Их купили по тысяче тайваньских долларов каждую, хотя часть заработка уходила владельцу клуба. И тогда же я стал делать картинки такого же открыточного размера, посвящённые джазовым музыкантам. В Рязани, в салоне «На старом перекрёстке», состоялась выставка живописи на тему джаза, где было представлено несколько моих картин: «Хэллоу, Долли» с Армстронгом, «Люсиль» с Литтл Ричардом, «Бутылка газолина» на мотив бельгийской группы «The Baboons» и «Дочь утренней звезды» по клипу «Pass That Bottle», реминисценции в стиле рокабилли 1940-х годов.
– Вы упоминали, что рисование рок-звёзд в школьном возрасте повлияло на ваш выбор профессии.
– Да, несмотря на то, что никакой художественной школы в детстве не было, я решил всё-таки заняться изобразительным искусством и поступил в художественное училище, которое и окончил в 1984 году с отличием – живописно-педагогическое отделение (то есть по профессии живописец). Но позже занялся и графикой, оформлением книг, работал в области рекламной полиграфии.
– Расскажите о вашей жизни на Тайване. Я слышала, вы провели там лет десять.
– Я там жил 12 лет. Первой целью этой поездки было совершенствование в китайском языке. На тот момент в Рязани существовал клуб любителей китайского языка и культуры «Мей Хуа», мной же организованный. И на Тайвань я ехал на стипендию, которая позволяла там прожить год. Но когда год закончился и настал момент возвращаться домой, просто выбросил билет и не вернулся. Нужно было, чтобы получить визу, или где-то учиться, или работать. Я продлил свою учёбу, за которую дальше уже приходилось платить. Каким-то образом перебивался, преподавал в школах рисование.
– Преподавали китайским детям?
– Да, не только рисование, но и английский язык, что мне охотно доверили как «иностранцу». Хотел преподавать в училище, но по ряду причин не вышло, и я остался работать в школах. Надо сказать, в Китае очень популярны «школы продлённого дня». Среди них есть и школы, в которых обучают музыке, изобразительным искусствам. Вот в такую меня и пригласили. В итоге на Тайване я провёл с 2003 года по 2014-й.
– И всё-таки вернулись в Рязань?
– Пришлось, по состоянию здоровья. Не успел там закончить, как планировал, докторскую диссертацию. В Государственном университете Чжэнчжи, где я учился, велось преподавание на английском языке для студентов со всего мира. Я специализировался на культурной антропологии. Окончил магистратуру по тайванистике, защитив диплом. Если в двух словах, на Тайване существует храм, в котором поклоняются 18 божествам, в числе которых не только святые в человеческом облике, но и собака. Изучая эту тему, можно выяснить, что поклонение этой собаке – очень древний культ, уходящий корнями в бронзовый век. На Тайване он удивительным образом сохранился до сегодняшнего дня. А почему след евразийский – этот культ был распространён и в Древнем Египте (вспомните их бога с собачьей головой, Анубиса). Вот об этом и была дипломная работа на английском языке, с которой я закончил магистратуру. Полное название: «Изменчивость и устойчивость евразийских символов в народных верованиях Тайваня: кейс-стади культа 18 божеств». А затем начал писать диссертацию.
– После такой увлекательной работы за границей – что вы стали делать, вернувшись в Рязань?
– Как и раньше, продолжаю оформлять книги на заказ. Читаю лекции. Недавно начал сотрудничать с художественным училищем.
– Возвращаясь к вашим рок-портретам, хотелось бы спросить, что для вас – РОК? Ведь у каждого свой, иногда неожиданный ответ на этот вопрос.
– Рок – это протест. Против всего того, что ты абсолютно не хочешь принимать. Это своего рода экспрессионизм. Это эмоции, которые бьют через край. Тогда, в 70-е, я стал поклонником рока потому, что в свои 15-16 лет видел вокруг себя сплошное враньё, расхождение слова с делом, фальшивые идеалы. А вот потом рок умер. Он перешёл в диско, а прежний рок ушёл. Об этом я тоже написал в одном из рассказов. И сейчас мне даже больше по душе русская попса.
– Неожиданно…
– Да. Потому что я вижу, в отличие от западной музыки, даже какое-то возрождение в этой сфере в России. Здесь появляются современные песни, с живыми текстами на современную тему, живыми ритмами. А настоящий рок… действительно «умер» в начале 80-х. Ведь рок – это протест. Когда бывшие рокеры, к примеру, идут на телевидение, когда обласканы властью, это уже не то.
«…И пробил час. Умер рок-н-ролл. Мир погрузился в кремово-розовый хаос диско и попсы. Отметить поминки на таун из столичной суеты прибыл погрустневший Янг. Сидели, молча поглаживая попиленные хайры. Какие разговоры? Рок-н-ролл мёртв! Стоя, без слов залили в глотки номенклатурной «Пшеничной» водяры. Закусили сервелатом. Играл уже запиленный диск Animals заходящей звезды группы Pink Floyd. … Я принципиально не ходил на ставшие популярными дискотеки, чтобы не травмировать слух всеми этими слащавыми звуками в стиле диско. Тянуло блевать от Донны Саммер и Глории Гейнор, от Bee Gees, ABBы и Boney M, от которых тащились какие-то кудряво-смазливые юные самки в блестящих блузках и розовых штанах.
… Последней отдушиной оставался подвальный советский авангард. Продвинутые пиплы из касты изобразительного искусства регулярно устраивали экстра-неординарные выставки на столичной улице, называемой Малой Грузинской. Неизменно следивший за всеми новыми модными веяниями Янг, высоко ценивший моё пристрастие к живописи, предложил посетить одну из таких выставок. И я отправился в Москву». (Из книги Игоря Ситникова «Хроnika СССРФ»).
Ольга ПОЧИНА
Фото картин предоставлены художником
