Вся жизнь в танце: от увлечения до лечения
Юрий Горелов
«Мелодия бесконечна. Если она гармонична, то даже в самом примитивном танце несёт исцеляющий характер. Этими методиками активно пользовались шаманы для вхождения в транс. Когда человек входит в транс, он очищается, сбрасывается какой-то нагар, как грязь. Появляется ощущение, что тебе подвластно всё. Появляются силы, и человек начинает всё оценивать заново. Даже когда люди находятся в глубокой депрессии, то, проходя через танцевальную терапию, они хотя бы на какие-то мгновения чувствуют что-то другое…», — Юрий Горелов
Мы продолжаем цикл статей, рассказывающих о знаменитом ансамбле Галины Виноградовой. Это был не просто ансамбль, а можно без преувеличения сказать — целая эпоха. Галина Виноградова создала мир, непохожий ни на что другое — театр танца.
В 1977 году с танцевальной композицией «Песню не убить» ансамбль стал лауреатом I Всесоюзного фестиваля самодеятельного художественного творчества. С этим номером коллектив выступал и во Дворце съездов, и в Концертном зале им. П.И. Чайковского, и на других площадках Москвы. Вся Рязань тогда, замерев около телевизора, смотрела заключительный концерт в Кремлёвском дворце съездов, наслаждаясь танцевальным искусством своих земляков.
Ансамбль гастролировал не только по Советскому Союзу, но и за границей: в Польше и Дании, что для того времени было уникальным явлением. Именно ансамбль повлиял на судьбы участников, дал им мощный старт для будущих свершений. Многие танцоры теперь довольно известные, состоявшиеся личности.
Мы уже рассказали об учениках Галины Виноградовой: хореографе, художественном руководителе израильского театра «ХАБАИТ» Марине Белтовой (Антохиной), актрисе театре и кино Евгении Бордзиловской, переводчике, кинопродюсере, проживающем во Франции, Денисе Устинове, заслуженном артисте России Всеволоде Гусейнове…
Сегодня мы поговорим с сестрой и братом Гореловыми, которые также танцевали в ансамбле.
ЛЮДМИЛА НИКОЛАЕНКО (ГОРЕЛОВА) — ЭКС-ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА В РАДИОИНСТИТУТЕ (КАФЕДРА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ)
— Людмила Николаевна, когда вы пришли в ансамбль Галины Виноградовой?
— Я училась в пединституте на факультете иностранных языков. Изучала французский. На первом курсе факультет готовился к конкурсу, а я смотрела на ансамбль Виноградовой и думала: «Ну почему я не там»? Я же в это время танцевала в народном ансамбле «Славянка», который располагался при клубе «Красное знамя». Летом, после первого курса, мы поехали в лагерь «Полянка». Там была составлена программа, проходили различные мероприятия, в том числе и танцы. И вдруг ко мне подходит Галина Виноградова и спрашивает: «Будешь у меня танцевать?» Я радостно, не размышляя ни секунды: «Конечно, буду!» Потом пришлось выбирать. Второй курс я совмещала занятия и в ансамбле Виноградовой, и в «Славянке». Но стало тяжело, и я выбрала Виноградову.
Галина Виноградова (в центре), справа от нее Людмила Горелова, 1995 год
В ансамбле меня очень покорила музыка. Хочу вспомнить звукорежиссёра Владимира Николаевича Виноградова, мужа Гали. Он работал в лаборатории технических средств обучения иностранному языку в пединституте и отвечал за музыкальное оформление всех танцевальных номеров. Я долго перед ним робела и не могла перейти на «ты», хотя все мы были молодые. Я благодарна Владимиру Николаевичу именно за то, что я приобщалась к хорошей музыке. А на эту музыку Галя ставит движения, и так точно попадает в ритм, в образ, а движения-то в общем были минимальные . И само движение как движение — простое. И это точное попадание, и необыкновенный образ, и лаконичный танец захватывали всех: и тех, кто танцует, и тех, кто смотрит. Потом уже стали сложнее и движения, и замыслы.
— Вы танцевали в знаменитом номере «Песню не убить» в Кремлёвском дворце съездов. Какие впечатления остались от самого концерта?
— Да, после четвёртого курса, в 1977 году, мы поехали в Москву с танцевальной композицией «Песню не убить». Этот номер был необыкновенным, он явился откликом на события, которые произошли в Чили. Сорокалетний Виктор Хара — известный чилийский певец, поэт и музыкант, член Коммунистической партии Чили, 15 сентября 1973 г. принял смерть мученика на стадионе, превращённом пиночетовской охранкой в концентрационный лагерь для сторонников свергнутого легитимного президента Чили Сальвадора Альенде.
Это выступление оставило необыкновенные, непередаваемые впечатления. После этого я больше никогда не была в Кремлёвском дворце съездов. Там потрясающий зал, глубина сцены. Когда я со сцены смотрела в зал — это было необъятно, она какая-то всеобъемлющая. Казалось, что в этой сцене можно утонуть. Эти ощущения радости, восторга, счастья остались на всю жизнь. Я чувствовала единую энергию зала и сцены. Такое не забывается. На концерте присутствовал и Леонид Ильич Брежнев.
— Но вы этот номер исполняли не только в Кремлёвском дворце съездов в Москве, но и в Концертном зале Чайковского…
— Да, в Концертном зале Чайковского мы исполняли танец «Песню не убить», только в другой композиции. Мы долго думали, как скомпоновать наш номер в общем концерте, в котором выступали народные ансамбли со всего Советского Союза. Там были очень сильные и интересные номера, а мы, конечно, выбивались из направленности концерта.
И вот известный советский режиссёр массовых представлений, эстрады, оперы и кино, педагог, народный артист СССР, родоначальник жанра массовых зрелищ СССР и России Иоким Шароев очень умело совместил песенный ансамбль «Меридиан» и нас. Номер прошёл просто замечательно! После этого концерта нас приехали снимать с киностудии «Ленфильм», и был выпущен фильм «Искусство в массы».
К сожалению, наш состав был последним, кто танцевал номер «Песню не убить». Потом его уже никто не исполнял.
— Вы долго ещё оставались в коллективе?
— После окончания института я вышла замуж и уехала в город Славск Ленинградской области, родила дочку. Устроилась там работать в Дом пионеров, преподавала танцы. Отработала три года. После этого я больше не преподавала танцы, а занялась языками. Но сама танцевала. Вернулась в Рязань.
Пока существовал ансамбль Виноградовой, я в нём и танцевала. До самого конца — до грустного 1990 года. Стаж занятий танцами у меня был огромный, самый большой в ансамбле, ведь я танцевала с 6 класса. Даже дочка немножко потанцевала в ансамбле. Один раз, когда ей было 10 лет, у нас проходил отчётный концерт, в котором были задействованы и дети танцующих. И потом позже танцевала, когда была уже старшеклассницей. Но у неё с танцами, к сожалению, как-то не сложилось, хотя способная девочка. Лишь немного удалось ей прикоснуться к миру танца.
— А что ещё запомнилось?
— Валера Майоров снимал к 9 мая танец «С добрым утром!», в котором мне досталась роль матери. Это был очень короткий момент в музыке. И мне очень не хватало музыки, и вот в этот маленький промежуток времени я должна была передать, что я и женщина, и мать, и показать всеобъемлющую красоту и Есенинского стиха, и самого Константинова. И вот, после праздника прихожу на работу, ко мне подходит моя коллега, а надо отметить, что женщина эта была совершенно не эмоциональная, и вдруг она начинает мне что-то очень эмоционально говорить. Я даже не поняла вначале, о чём она. И тут она говорит: «Спасибо тебе». Я удивлённо: «За что?» Она отвечает: «Я плакала…» Потом я поняла, она увидела этот номер по телевизору, узнала меня. Даже актёры театра кукол ко мне подходили и благодарили за такое проникновенное исполнение. Было очень приятно.
Танец прошёл через жизнь многих и многих. Для кого-то это стало профессией. Ансамбль скрасил и расцветил нашу молодость. Это было очень яркое прикосновение к прекрасному.
ЮРИЙ ГОРЕЛОВ — ПСИХИАТР ШИРОКОГО ПРОФИЛЯ, ТАНЦЕТЕРАПЕВТ В ИЗРАИЛЬСКОЙ КЛИНИКЕ
— Юрий Николаевич, как вы узнали об ансамбле Галины Виноградовой?
— В то время я учился в радиоинституте . Танцами я начал заниматься ещё в школе, с 5 класса. Танцевал во Дворце пионеров народные танцы. После школы решил стать инженером и перестал танцевать. Жизнь показала, что это было моей большой ошибкой. Хотя и не жалею, что окончил радиоинститут . Когда я учился на первом курсе, в ансамбль Виноградовой меня привела сестра. Не помню, что меня остановило, но я тогда не пошёл.
— И всё-таки позже вы пришли в ансамбль…
— Да. Спустя два года я понял, что мне мало обычной учёбы, чего-то явно не хватало. А через сестру я знал, что ансамбль Виноградовой — яркая, живая точка, там постоянно происходит что-то интересное, захватывающее. Но, конечно, мощным стимулом стало выступление ансамбля в Кремлёвском дворце съездов со ставшим знаменитым номером «Песню не убить». Мы, естественно, всё смотрели по телевизору, ведь там танцевала моя сестра Людмила. Целый вечер готовились , а я даже поднялся на верхний этаж к соседу, так как у нас тогда ещё не было цветного телевизора. Все были в восторге от их потрясающего выступления. Мне все вокруг твердили: иди, иди в ансамбль… Всё-таки я очень скучал по танцу. То чувство радости, что я успел почувствовать в детстве, танцуя во Дворце пионеров, не отпускало меня. Мы даже ездили в Севастополь выступать. Конечно, у меня была тоска по танцам. Я и пошёл в ансамбль Виноградовой. Тем более, ребят, как известно, всегда не хватает. Честно говоря, не помню какого-то специального процесса вхождения. Галя приняла меня очень хорошо, душевно и тепло. Первый месяц мы стояли задними линиями, и всё выучивали. Смотрели, смотрели и так потихоньку, как-то незаметно и очень естественно, мягко входили в состав.
— И каков итог вашего вхождения…
— В итоге — я вышел в солисты. Танцевал с 1981 года по 1985 год. В 1985 году окончил радиоинститут, и меня призвали в армию. Отслужив, вернулся снова в коллектив. Танцы — это, безусловно, всегда красиво. Лица девушек преображаются. И становятся в несколько раз красивее. Я помню бесконечные фотосессии и бесконечно прекрасные лица. Там я познакомился со своей женой. Танец — это сочетание движения, мысли, музыки, поэзии и хореографии. Каждый участник ансамбля, без сомнения, обогатился, танец действовал на всех как какое-то волшебство. Это был светлый момент в жизни каждого, кто участвовал в ансамбле, пусть даже минимально. И даже если кто-то просто стоял, всё равно ансамбль обогащал каждого. И зажигал. Этот поджог у меня остался на всю жизнь. Другое дело, что потом кто-то, быть может, принимал холодный душ, и в нём этот огонь погас. А кто-то культивировал.
Ансамбль Галины Виноградовой (начало 1980-х)
— Как в дальнейшем складывалась ваша жизнь, в том числе и танцевальная?
— Когда перестал существовать СССР, я уехал в Израиль, так как меня вызвала Марина Антохина (Белтова) , которая также танцевала в ансамбле Галины Виноградовой. Марина уже жила и работала в Израиле как хореограф и преподавала в театральной школе хореографию. Начал всё заново, с чистого листа. Вначале приехал в Тель-Авив, потом в Иерусалим. Окончил университет социальной работы с уклоном психотерапии. И снова вспомнились танцы, а точнее — наверное, и не забывались. Стал специально искать и нашёл вуз, который занимается танцевальной терапией.
Есть три узкие специальности: арт-терапия, драмотерапия и танцетерапия — они признаны в Израиле на государственном уровне как имеющие право существовать и предоставлять психотерапевтическое лечение. Окончил этот вуз. Вначале получил специализацию, потом — защитил магистра по танцевальной терапии.
— И где вы сейчас работаете?
— Работаю в психиатрической больнице. Также немного занимаюсь социальной работой. Я психотерапевт широкого профиля. Движение не только создаёт прекрасное, но ещё и способно лечить. В Израиле, если очень точно перевести с иврита, это звучит как творение и выражение себя через искусство. Это может быть арт-терапия, то есть рисунок или скульптора — неважно что. Плюс драматерапия — одно из давно практикуемых средств психотерапии. Танцевально-двигательная терапия — можно сказать, ещё новая технология, но в Европе и Израиле уже достаточно развито это направление.
— Ваши пациенты — кто они? Дети или взрослые?
— Работаю и с детьми, и со взрослыми, у которых есть психиатрические заболевания, причём и лёгкой формы, и тяжёлой, как, например, шизофрения. Я и сейчас практикую в танцевальной терапии. Дополнительно окончил ещё одну специализацию во Франции. Несколько лет ездил, учился, сдал экзамены. Есть такая психоаналитик, танцевальный терапевт, антрополог Франс Бильман Скотт, с ней мы дружим уже с 2008 года.
Я нашёл, что это достаточно эффективно проводить танцевальную терапию одновременно с групповой терапией. Что может помочь большему количеству людей. В традиционном лечении Африки под руководством шамана собиралась вся деревня, так и лечили, и до сих пор лечат.
В Израиле, кроме большой волны эмиграции из России, было ещё несколько волн, среди которых эмиграция из Эфиопии. Вот они и привезли так называемую церемонию Заа, когда в сопровождении музыки собиралась большая группа людей. В идеале всё поселение собиралось, давались распоряжения, и все уже знали — тут действуют элементы так называемого активного и пассивного лечения. Активное лечение — это когда оно направлено на какого-то одного человека. Но вся деревня заряжается от этого. Даже в элементарном хороводе человек чувствует энергию, которая перетекает через руки всех танцующих — это создаёт лечебный эффект, от него никуда не убежать.
Допустим, в той же арт-терапии или лечебной терапии любой пациент может закрыться. Когда же человек открывается в движении, то ему очень трудно закрыться, ведь он уже открыт. В этом преимущество и большая сила движения. А если человек попадает ещё в ритм, в стихию, в безумно красивую музыку, и всё скомпоновано и осмысленно, то это заряжает в несколько раз сильнее. Неслучайно подростки ходят на дискотеку. Мелодия ведь бесконечна. Если она гармонична, то даже в самом примитивном танце несёт исцеляющий характер. Этими методиками активно пользовались шаманы для вхождения в транс. Когда человек входит в транс, он очищается, сбрасывается какой-то нагар, как грязь. Появляется ощущение, что тебе подвластно всё. Появляются силы, и человек начинает всё оценивать заново.
Даже когда люди находятся в глубокой депрессии, то, проходя через танцевальную терапию, они хотя бы на какие-то мгновения чувствуют что-то другое. И этот опыт очень важен. Когда ты знаешь, что другая жизнь доступна сейчас, в настоящем — то это может включить оздоравливающие процессы. Я имею в виду всё, что связано с психотерапией, потому что психотерапия — вещь очень сложная. Не зря различного рода люди ходят к разным психоаналитикам, и по несколько лет ничего там не происходит. Прежде всего, нужно войти в процесс, чтобы почувствовать, что он тебе помогает. Что ты не просто ходишь и субсидируешь какого-то врача, а что это, действительно, что-то настоящее.
— Ансамбль Виноградовой, без сомнения, был настоящим… И повлиял и на дальнейшую вашу судьбу…Стал частью профессии…
— Да. Я ходил к Виноградовой и зажигался. Может, это было несколько вспышек за несколько лет, но они остались как какие-то изумрудины на всю оставшуюся жизнь. В то время в Рязани мы испытывали информационный и культурный голод. А ансамбль был для нас источником вдохновения. В тех танцах, которые мы исполняли, горел огонь. Коллектив был неординарный. И такого никто не видел, если вспомнить хотя бы те концерты, которые проходили в пединституте. Реакция зала была всегда очень искренней. Зрители тоже загорались. Энергетика, конечно, существует, но, в первую очередь, загорались сами исполнители.
Танец стал частью моей профессии. Безусловно, без танца невозможно заниматься танцевальной терапией. Это всё искусство танца — которое и лечит, и предлагает себя выразить. Самое главное — выразить и пойти за какими-то идеалами. Этот процесс может быть бесконечным, но для больных людей — он является некой отправной точкой, которая даёт человеку возможность просто встать на ноги. Больные люди постоянно балансируют, находятся в состоянии какого-то падения. Мы говорим — встать на ноги. А в танце этому учат: ты должен встать в любой позиции, а потом уже взлететь, но вначале ты должен встать. И многим пациентам это помогает встать и начать движение самовыражения. Движение, в котором человек вдруг чувствует, что есть другое место, а не то, которое он сейчас занимает. И это другое место может быть очень светлым.
— Что такое, на ваш взгляд, жизнь?
— Жизнь — это встреча. Главное, с кем тебе повезёт встретиться…
Лариса Комракова
Другие материалы из этой серии:
