Одно из десяти
Жёсткое правило Евгения Артамонова
Сегодня нашим гостем является член Союза писателей России Евгений АРТАМОНОВ.
Рязань, 13 июня — Областная Рязанская Газета
– Евгений Алексеевич, давайте начнём с самого начала: когда было написано первое стихотворение?
– Где-то с класса пятого я вёл дневник. Писал стихи, но, конечно, это была не поэзия. Более-менее нормальное стихотворение я написал где-то лет в 16. Самыми моими первыми учителями были Александр Пушкин, потом Михаил Лермонтов, затем где-то в 9 классе – Сергей Есенин. Я их не просто читал, они как-то со мной всегда присутствовали. Я обращался не раз к этим великим нашим классикам, конечно, не всё понимал. Допустим, у Лермонтова мне нравились больше всего поэмы. Они романтические, особенно одна из них – «Измаил-бей».
– Вы родом из Рязани?
– Родился я в селе Спешнево Новодеревенского района (сейчас это Александро-Невский район). После окончания 10 классов переехал в Рязань и поступил в училище №8 – училище химиков. Там готовили рабочих для нефтезавода и комбината нефтехимического волокна. Через полтора года получил образование электрика, дождался призыва в армию, тогда ещё Советского Союза, и ушёл служить солдатом, попал в Казахстан.
– В армии стихи писались?
– Стихи в армии писал, но не так много. Печатать было негде. Кругом одна степь. Там находилась ракетная площадка, а до ближайшего селения – 140 км. Оторванность полная. После срочной службы поехал в Москву, служил в Советской армии прапорщиком. И уже в течение 21 года с армией не расставался. Служил в разных местах: в Москве, почти 5 лет в Чехословакии, потом снова в Москве, в 1991 г. переехал в Рязань. Здесь дослужил, ушёл на пенсию. Я горжусь тем, что служил в армии.
– Сейчас вы руководитель поэтического клуба «Автора», а раньше, в юности, посещали какие-либо литературные объединения?
– Буквально до армии – это был 1968 год, ходил в литературное объединение «Рязанские родники», которым руководил Евгений Маркин. Туда же ходили Николай Молотков, Николай Тюнеев, Пётр Иванов, Нина и Таня Красновы и другие поэты. Первые настоящие уроки поэзии я получил именно там. Также посещал литобъединение в Москве, при Доме культуры Горбунова. Где-то печататься – такой цели у меня не было. Хотя во всех самодеятельных вечерах по службе участвовал, читал и свои стихи, и других авторов.
– Стихи пишутся быстро?
– Нет, я пишу не быстро. Иногда у меня бывают заготовки. Порой пишется сразу, но чтобы стихотворение кому-то показать, оно у меня вначале отлёживается, бывает, и годами. Ну, уж если чувствуешь, что что-то получилось, то недели через две, не раньше. Сначала я прочитаю в нашем литобъединении «Автор». Покажу своим товарищам, кому доверяю, чтобы была чёткая оценка, а доверяю многим. Прежде всего – первый мой друг, товарищ, ценитель – это Владимир Хомяков. Могу показать стихи Марине Цветковой, Сергею Панфёрову, Валерию Хлыстову.
– Сколько у вас уже книг?
– Четыре. Редактором первой моей книги «Чужбина» (там собраны стихи, которые написаны в Чехословакии, поэтому и название такое дал) была Татьяна Краснова, которая помогла с отбором стихов, а издал Анатолий Солянкин – он тогда был директором издательства «Пресса», это 1993 г.
Вторая книга «Движение» была издана с помощью моего незабвенного друга Валерия Авдеева. Он был моим Учителем и редактором второй книги. Валера меня не щадил. Допустим из 20 стихотворений, которые я давал, он выбирал два.
– Жёстко…
– Жёстко, но у него было такое правило. И я до сих пор придерживаюсь этого правила: из 10-12 выбирать одно и печатать. А остальные пусть лежат, если им вообще нужно лежать, а если чувствуешь, что и ненужно вовсе, то можно их порвать и выбросить.
– А какая книга наиболее дорога?
– Книга «Из века в век». Ей я более доволен, потому что она вышла позже остальных, и я уже более осознанно собрал здесь стихи.
Вообще, я сторонник, чтобы было меньше стихов, но лучше. Потому что если напечатать всё то, что написано, то получится большой том – но зачем это? Надо брать пример с классиков. Ведь они тоже все издавались по чуть-чуть. Тот же Евгений Маркин: издал восемь книжек, две вышли после смерти. Все эти книжки были по 37-40 стихотворений, не более того. Но это была поэзия.
– А прозу пытались когда-то писать?
– Да, пытался. У меня лежит в черновом варианте проза про моего деда, который был отчаянный человек. Был раскулачен, садился пять раз в тюрьму, но выходил всегда очень быстро. В общем, авантюрист был дед. И так и пропал без вести в 1953 г. Я его не помню. Только рассказы о нём вызывают какую-то ассоциацию. Фотография одна осталась. Про то, что он был кулак, не хочу писать, потому что много уже таких негативных историй. Я, наверное, переделаю в другом ключе. Думаю, подойти с точки зрения юмора, его проделок всевозможных. Может, так даже будет лучше. Первый раз он сел по политическим мотивам, а потом садился по аферам разным, например, был картёжник. Короче – авантюрист.
– А кто ваши любимые писатели?
– Вся русская классика: «золотой век», «серебряный век», весь советский период. Я считаю, это те писатели, которые создали нашу нынешнюю нацию, и без них мы никуда.
– Многие поэты мечтают, чтобы на их стихи писали песни… А вас композитор Юрий Ананьев называет поэтом-песенником.
– Да, у меня есть несколько песен. Первая песня, которая была написана на мои стихи –песня о машинисте. Написал музыку Юрий Ананьев, исполнил Владимир Блохин. Она иногда звучит по рязанскому радио. Потом две песни были написаны Александром Костенко, и он же их исполнил. Одна – романс о любви к женщине. У меня были стихи, написанные от женского лица, а мне композитор предложил сделать от мужского. Посмотрели, получилось очень легко. И сделали от мужского. Вот как раз этот романс о любви. Другая – мы так и не поняли, что написали, то ли оратория, то ли кантата. Это «Над Россией ветра голосили».
Есть ещё песня типа шансона – «Рязань-Москва». Написал музыку Юрий Ананьев, исполнил Юрий Баранов. Есть песня о маме. Написал музыку и исполнил Юрий Ананьев. Когда я работал в колледже электроники, то там я написал песню о молодёжи, о профессии для молодых, а Юрий Ананьев написал музыку. И ребята поехали на конкурс с этой песней. И вот в 2014 г. в Анапе мы заняли второе место по России.
– Какие планы на будущее?
– Сейчас планирую собрать книжку. Как учили старшие товарищи: надо выбрать из того, что издано самое знаковое (ну это сейчас и крайне необходимо, потому что книжки выходят маленькими тиражами – 500-1000 экземпляров) и на 50-60 процентов добавить новых неопубликованных стихов.
– Чтобы вы посоветовали начинающим авторам?
– Возьми любимое стихотворение, хотя бы одно, у кого-то из классиков. Изучи досконально – почему там стоит это слово, в этом предложении, как оно написано. Проникнись этим стихотворением. Если посмотреть любое четверостишие – там ничего нет лишнего. Выброси какое-нибудь слово – не будет этого четверостишия.
Если чувствуешь, что хочешь писать, что можешь – тогда и дерзай. Если чувствуешь, что отдаёшь дань моде – то не стоит. Мне всегда хотелось писать, хотя были и другие попутные желания. И я никогда не думал, что литературой как-то можно деньги зарабатывать.
– На ваш взгляд, можно научиться писать стихи?
– Научиться-то можно, но будет ли это поэзия? Где-то вот уже два года как не могу читать никого, кроме Юрия Кузнецова. Знаю, что это пройдёт. Стали даже наизусть запоминаться его стихи. И вот когда выступаю в школе или где-то среди молодёжи и когда меня спрашивают, что такое поэзия, в чём её смысл – я всегда привожу строчки Юрия Кузнецова: «Ты женщина – а это ветер вольности…/Рассеянный в печали и любви,/Одной рукой он гладил твои волосы,/ Другой – топил на море корабли». Я говорю – вот здесь поэзия.
Ну, а в конце стихотворения должен быть какой-то выстрел мысли обязательно, чтобы читатель понял – да, он получил что-то, поймал какую-то мысль. Мне никогда не нравится, когда сравнивают поэтов. Вот если кто-то занимает свою определённую нишу в литературе, в умах людей, тогда да – тот поэт. И, конечно, это определяет время.
Лариса КОМРАКОВА
